Синий улыбающийся дельфин

- После пива у тебя сперма горькая, - сказала Ира Давыдова, утирая губы.
Я не ответил. Закрыв глаза, я слушал, как на лбу у меня медленно высыхает пот. Чтобы выдавить из себя эти две горьких капли, мне пришлось стараться минут двадцать. Стоял у меня на удивление плохо. Хотя, чего удивляться - полтора литра пива, два "косяка", и все это в два часа пополуночи, после бездарного нудного дня. Ни о какой дальнейшей ебле теперь не могло быть и речи. Ира думала иначе. Но это ее проблемы. Я твердо решил до утра ее не ебать.
- Я тебя выебу утром.
- Что?
- Утром.
- Утром ты подрочишь. У себя дома.
- Что?
- Вставай и уёбывай.
- Я пошутил. Только дай немного отдохнуть.
- Хорошие шутки.
- Пиво осталось?
- Да. Принести?
- Если не трудно.
Она встала и вышла на кухню. Все-таки, я продолжал надеяться, что обойдется без ебли. Но иногда, избежать ее труднее, чем добиться. И это был тот самый случай. Ира хотела ебаться. Она только что сосала у меня двадцать минут кряду. Я был у нее в гостях. И пил на ее деньги. Теперь она хотела ебаться. Я пытался решить, что же приемлемей, попытаться все-таки ее выебать, или встать, одеться и, добраться ночью до дома. Пешком. Оба варианта казались неприемлемыми. Организм не выдержал бы ни того, ни другого. Может, убить ее на хуй? Наверное, если я отдохну с полчасика, мне и удастся что-нибудь изобразить. Но кто мне эти полчасика даст? Ира так долго ждать не будет. Я это понял по ее глазам, когда она вернулась с пивом.
- Спасибо.
Она начала лизать мои соски, когда я делал только второй глоток. Она мяла мой болт, лизала яйца, засовывала свой язык мне в пупок, в рот, в уши. Я не выпускал из руки банку с пивом. Ира снова принялась сосать. Она сопела и чмокала. Может, пописать ей в рот? Сразу же отстанет. Глядя на ее прыгающий вверх-вниз затылок, у меня зарябило в глазах, и я подумал, что могу прикрыть их на несколько минут, пока она не видит. Так я и сделал.
Разбудила меня звонкая пощечина. Потом, много позже, я с ужасом думал, что она ведь могла от злости, и укусить меня за залупу. Безопаснее заснуть с сигаретой. Но обошлось ударом по морде.
Потом мы с полчаса болтали о разных пустяках - такт, элементарная вежливость и прочая хренотень. Я большей частью соглашался, кивая головой. Ведь я был у нее в гостях и пил на ее деньги, а за окном была ночь. Хотя уже и не такая плотная как в начале. Луна и звезды были на месте, но тьма была уже слегка разбавлена проседью недалекого утра. В ход пошло пиво оставленное на опохмел. Я прочитал какое-то стихотворение, - кажется, Твардовского, - и Ира долго смеялась. Потом я рассказал анекдот про открытие новой дороги в Абхазии, и она снова смеялась. Потом в ход пошел коньяк из подарочного набора, стоявшего в серванте. Потом Ира принесла из кладовки баян, и мы пели. Потом я танцевал под баян. Мы были оба голые. Ирины сиськи лежали поверх инструмента и смешно двигались вместе с мехами, или как там они называются. От коньяка и пива нам стало страшно весело. Потом Ире захотелось поссать из окна. Как я ни уговаривал ее поссать в унитаз, она и слушать ничего не хотела. Хохоча, она уселась на окно, свесив задницу во двор, а я держал ее за руки. Светало. Внизу была слышна деловитая дробь чьих-то ранних шагов. Лицо Иры стало сосредоточенным. Звук шагов резко оборвался. Между выщипанных бровей Иры обозначилась вертикальная складочка. Я ждал.
- Ну, ссы давай. Мне ведь трудно тебя держать.
- А ты не смотри на меня. Я так не могу.
Я закрыл глаза, и сквозь самодельный мрак почти сразу же услышал, как Иркина моча гремит по железным карнизам нижних квартир. Етитская сила, ну и грохот! Сквозь него я еле разбирал матюги летящие снизу. Все покрыл хриплый смех моей принцессы. Она легко спрыгнула с окна в комнату, и снова схватилась за баян. Несколько капель упали на пол, кое-что блестело на ляжках. Как слезы от смеха. Но мне было насрать. В ход пошел шоколадный ликер из бутылки в виде головы Ниффертити. Потом Иру немножко рвало. Она стояла раком над унитазом, и я в шутку предложил ей поблевать в окно. В ответ она попыталась меня лягнуть, но не попала. Я стоял сзади и добродушно смотрел на изящного синего дельфиньчика вытатуированного у Иры на правой булке. У него были длинные ресницы и он улыбался. Я тоже улыбался. Мне совсем расхотелось уходить. К тому же, у меня совсем неожиданно встал.
Напористое утреннее солнце ввалилось в комнату и грело мне правый бок, а я все долбил стоящую раком довольную, проблевавшуюся Иру. Она кряхтела и охала, упершись лбом в большую подушку. Веселый синий дельфин качался на легкой волне целлюлита. В дверь бесприрывно звонили. Не переставая пилить Иру Давыдову, я протянул руку к приемнику, и поймал станцию передающую рок. Звучала "FEELING HOT" в исполнении "WHITESNAKE".
Я сделал погромче.