Меня зовут Ольга, мне 21 год и я хочу рассказать про одну вечеринку в общежитии нашего строительного института. Сразу хочу предупредить всех, что я и мои друзья не стесняемся крепких выражений, так что всех, кого это коробит, прошу не читать.
До этой вечеринки у меня бывал секс с двумя мужчинами, был лесбийский опыт, но в такой крутой групповухе я еще не участвовала.
Началось все с того, что моя лучшая подруга Наташка, которая живет в общаге, решила отметить свой 21-й день рождения. Сбор гостей был назначен на 7 часов вечера. К половине восьмого все приглашенные были на месте. Кроме Наташки и меня были еще Ирка со своим мужем Володей, который с нами не учился, Марина и Андрей (брат и сестра), Танька, Саша, Пашка и Серега.
В 10 вечера все алкогольные напитки закончились, и мы послали Сашку с Пашкой докупать. Надо сказать, что все уже были очень "хорошими", особенно именинница, которая пела матерные частушки и хохотала по любому поводу. Вскоре эти два неразлучных друга вернулись, но водку доставать не торопились. Видимо они о чем-то договорились по дороге и теперь загадочно улыбались (Надо сказать, что секс втроем у меня был как раз с этими двумя парнями).
"Ну, давайте скорее", - нетерпеливо закричала Натаха, но ребята не торопились.
"Натусик, давай договоримся, - сказал Сашка, - ты нам показываешь одну свою голую сиську, а мы тебе за это наливаем рюмку".
"Да вы охуели, - закричала Наташка, - чего я вам стриптизерша что ли? Давайте уж тогда все чего-нибудь покажут, чтоб по-честному".
Видимо ребята этого и ждали, потому что согласились сразу. Остальные тоже уже были разгорячены и с удовольствием приняли эти правила: кто хочет выпить показывает остальным интимную часть тела. Выпить хотелось всем, а уж посмотреть на обнаженку и подавно. Первыми пример показали все те же Сашка с Пашкой, которые как по команде спустили штаны и, повернувшись ко всем задом, оголили свои жопы. Все заржали, а ребята достали водку и, налив себе по рюмочке, смачно выпили.
"Ну, кто следующий?" - спросил Пашка.
Видимо Наташке очень хотелось выпить и она быстренько расстегнула свою блузку, приподняла лифчик и вывалила на всеобщее обозрение свою правую сиську. Надо сказать, что грудь у нее не маленькая.
"Ну, заслужила", - засмеялся Пашка и налил ей рюмку. Натаха выпила, но убирать свою сиську не торопилась. Вместо этого она совсем расстегнула лифчик, и всему обществу открылась ее большая грудь с небольшими темными сосочками. Тут же ей была налита вторая рюмка.
То ли Наташка много выпила и уже не соображала, что делает, то ли в душе она наоборот хотела всех завести, но так или иначе, она не стала одеваться, а, включив музыку, вскочила и принялась танцевать. Ее громадные сиськи болтались из стороны в сторону, и Сашка, не выдержав этого зрелища, пристроился сзади Наташки и, схватив руками ее грудь, стал танцевать вместе с ней.
Про "водочное" правило все забыли и стали наливать просто так. По горящим глазам собравшихся было видно, что все не прочь заняться любовью, но, как это часто бывает, каждый боялся сделать первый шаг. Я тоже уже была заведена до предела, чувствовала, что трусы у меня уже намокают и решила взять инициативу в свои руки. "Будь что будет", - подумала я. Для начала я положила руку на Пашкин елдак, который уже вовсю выпирал из его штанов, и сильно нажала на него. Пашка вздрогнул от неожиданности, но быстро сориентировался, обнял меня, повалил на кровать и засунул руку под мою мини-юбку.
"Ого, Оленька, да ты вся уже мокрая", - сказал он, проводя пальцами по полоске моих трусиков. Я расстегнула ширинку его брюк и засунула под его трусы руку. В ней оказался огромный горячий член. Нет, даже не член, а именно хуй, хуище, который я знала так хорошо, и который я хотела сейчас больше всего на свете. Алкоголь сделал свое дело. Плюнув на всех и все, я достала из его ширинки этот огромный прибор и с громадным наслаждением принялась сосать его. Пашка откинулся на спину и в экстазе закрыл глаза.
Тут уже не выдержали все. Танька, соседка Наташки по общежитию, которая частенько принимала участие в наших с Натахой лесбийских играх, сняла свои шорты и майку, оставшись в кружевных трусиках и лифчике. Она встала передо мной на четвереньки, и, задрав мою юбочку, принялась вылизывать мою пизду прямо через трусы. Я задергалась от наслаждения, не переставая сосать Пашкин хуй, а Танька оттянула полоску трусиков и просунула свой язычок прямо в мое влагалище, доводя меня просто до экстаза. Я чувствовала, что скоро кончу, а кончаю я всегда бурно, просто извергая из себя целые потоки своих соков. В это время мне в рот брызнула струя Пашкиной спермы и от неожиданности я чуть не подавилась. Но, быстренько справившись с собой, я всю ее проглотила. Надо сказать, что я обожаю вкус мужской спермы. Когда мы трахались втроем с Сашкой и Пашкой, я иногда специально просила их дрочить и сливать сперму в стакан. Потом, я к немалому их удовольствию выпивала все до последней капли. Пашка отвалился в сторону, а перед моими глазами уже торчал другой хуй. Я посмотрела на его хозяина и с удивлением обнаружила Володю. Я вопросительно посмотрела на Ирку, но ту оказывается уже вовсю ебал Серега, поставив раком в углу и даже не сняв с нее трусы, которые он просто оттянул в сторону. "Нормальная семья", - подумала я, как в тумане, и принялась тихонько целовать Вовкину красную залупу. В это самое время я и кончила, изливая из себя на Танькину мордашку свои соки.
"Я тоже хочу", - закричал Андрюха, и, оттолкнув Таньку, припал губами к моей пизде, вылизывая ее всю до последней капельки.
В это время в другом углу комнаты раздались безумные крики Наташки, которую оказывается, во всю уже имел Сашка. Натаха лежала на столе, выгнувшись на спине и выпятив свою пизденку, а Сашкин хуй ритмично погружался в нее и так же ритмично выходил.
"Сильнее, сильнее, быстрее, - орала обезумевшая Натаха, - выеби меня, как блядь, как последнюю суку! Еби, еби! Загони свой хуище поглубже в мою манду! Да, да, еще сильнее!"
Не занятой оставалась только Маринка, которая видимо немного стеснялась своего брата- близнеца. Но под влиянием алкоголя и окружающей обстановки, она тоже наконец решила принять участие во всеобщих играх. Сначала несмело, а потом все смелее и смелее она принялась массировать опавший Пашкин орган, который постепенно стал принимать вертикальное положение. Наконец она припала к нему губами.
В это время Володя задергался и стал кончать, но, видимо он дергался очень сильно, потому что его сперма не попала мне в рот, а излилась на лицо. Я принялась ее слизывать языком, но тут прискакала Ирка уже без трусов и с криком: "Все-таки это мой муж" принялась слизывать Вовкину сперму с моего лица. Взамен, когда все было слизано, она села мне на лицо своей пиздой и предложила слизать Серегину сперму, которой обильно была полита ее манда. Я с удовольствием принялась это делать. Тут я неожиданно почувствовала в себе чей-то хуй. Это был Андрей, который вылизав меня всю, решил теперь оттрахать меня. Уж на что были громадные приборы у Сашки с Пашкой, которые я иногда оба все- таки умудрялась запихнуть в свой маленький ротик, но такого елдака, как у Андрюхи, я еще не видела. Длиной не менее, а может и более 20 см, и диаметром не меньше 7 см. Я даже не думала, что такое бывает. Когда он вошел в меня, я даже испугалась, что он мне что-нибудь там порвет, несмотря на то, что я считала свою пизду достаточно разъебанной. Но Андрюха действовал осторожно, и скоро я почувствовала охуенное наслаждение. Вместе с эти я продолжала слизывать Серегину сперму с Иркиной пизды.
"А хочешь, я поссу на тебя?" - вдруг спросила Ирка. Я ни разу не пробовала этого, но всегда в тайне мечтала попробовать. Сашке и Пашке я раньше не решалась предлагать это, а они тоже не проявляли инициативы. Мне было уже все по фигу, даже то, что Наташкина кровать намокнет.
"Давай", - согласилась я. Тут же из Иркиной пизды мне в лицо брызнула упругая желтоватая струя. Я зажмурилась и хотела закрыть рот, но не успела, потому что Ирка засунула мне туда палец.
"Глотай, глотай, сучка, - смеясь сказала она, - это вкусно". Я проглотила немного ее мочи, и действительно это было совсем не противно. Андреев хуй продолжал двигаться во мне, и я почувствовала, что сейчас кончу во второй раз.
"Бля, ща кончу!", - заорала я, и Андрюха быстро выдернув из меня свою елду, опять припал языком к моей пизде. Я задергалась и принялась выплескивать на его язык свои соки. Тут же, неожиданно для себя я начала ссать, но Андрюха не только не отдернул от меня свое лицо, но наоборот уткнулся в мою пизду и стал жадно поглощать мои выделения. Это было неописуемое наслаждение. Изможденная, я откинулась на спину, а Андрюха, который еще не кончил, прилег рядом и предложил попробовать трахнуть меня в жопу. Я испугалась его огромного хуя, но Андрей заверил меня, что у него уже есть опыт и он будет действовать очень осторожно. Поколебавшись, я согласилась. Все окружающие, кроме Сашки и Наташки, которые продолжали так же бурно трахаться на столе, заинтересовались процессом, оторвались от своих утех и окружили нас с Андрюхой.
"Тут без вазелина не обойтись", - заявила Танька, осмотрев мой анус и Андрюхин хуй. Она достала из тумбочки вазелин и обильно смазала мою жопу. Потом присела перед Андреем и немного пососала его хуй. Затем, она так же обильно смазала вазелином и его.
Видимо Танька решила руководить процессом. Она поставила меня на кровать на четвереньки, взяла Андрея за член и поднесла его к моей жопе. Я в страхе замерла. Андрюха с помощью Таньки стал осторожно надавливать своим хуем, и постепенно тот стал проникать в мою дырочку. Неожиданно он резко толкнул меня, и в это же время страшная боль пронзила мою задницу. Я заорала от боли, перекрикивая Наташку, которая продолжала все так же орать на столе. Видимо Андрей испугался и вытащил свой хуй из меня. Моя жопа просто горела огнем, по лицу катились слезы.
"Нет, Андрейка, извини, но я не могу, - сказала я, - это очень больно".
"Давай меня, - вдруг предложила Танька Андрею, - у меня очко нормально разъебано".
Андрюху долго уговаривать не пришлось и, загнув Таньку на кровати, он тихонько ввел в нее свою елдищу. Танька даже не пикнула, видимо у нее и правда был богатый опыт ебли в жопу. Позже она рассказала, что частенько, еще когда училась в школе, засовывала себе в жопу различные предметы (начиная от свечки и заканчивая бутылкой), что доставляло ей неописуемое удовольствие. Андрей стал равномерно водить взад-вперед своим хуем в Танькиной жопе, но так как до этого он ебал меня и не кончил, то вскоре он кончил прямо ей в очко. Когда он вынул свой хуй, я тут же принялась слизывать с него остатки спермы, и даже то, что он немного попахивал Танькиным говном, меня не останавливало.
В это время раздался громкий стук в дверь. Видимо наши с Наташкой крики привлекли чье-то внимание. Все замерли. Даже Натаха, которая кончила, наверное, уже раз пять, замолчала. Сашка, который уже тоже кончил, теперь с вожделением вылизывал ее бритую пизденку. Теперь и он оторвался от нее и с испугом посмотрел на дверь. Танька тихонько подошла к двери и приложила к ней ухо.
"Откройте сейчас же!", - раздался за дверью строгий голос комендантши общежития Маргариты Анатольевны. Все в панике стали прикрываться кто чем.
"Придется открывать, а то хуже будет", - прошептала Танька и, прикрывшись полотенцем, отперла дверь. Маргарита вошла в комнату, оглядела всех присутствующих и все поняла.
"Ну вы попали ребятки, - сказала она, - за оргию вам грозит как минимум отчисление. Но вы можете избежать этого, если поможете общежитию небольшой суммой, ну, скажем, тысячи две долларов. В противном случае, я буду вынуждена сообщить о всем в ваш деканат".
"Ну Маргарита Анатольевна, у нас же нет таких денег, - заголосила Танька, ну миленькая, ну простите нас, мы больше не будем, мы просто день рождения Волковой отмечали, ну выпили лишнего".
Маргарита всегда хорошо относилась к Наташке и немного смягчилась.
"Я, конечно, тебя от всего сердца поздравляю, Наташа, но что теперь делать ума не приложу, вы все общежитие перебудили. Все уже слышали, слух-то все равно до деканата дойдет".
"Да хрен с ним со слухом, главное чтобы вы не сообщали, - сказал Сашка, - Маргарита Анатольевна, выпейте с нами за Наташкино здоровье".
"Ну, я не знаю", - постепенно стала сдаваться Маргарита. Видимо вид десяти полуобнаженных разгоряченных тел немного возбудил ее. Надо сказать, что Маргарита Анатольевна была видной сорокапятилетней женщиной, с высокой упругой грудью и с круглой попкой. На вид ей можно было дать не больше тридцати пяти, но одевалась она всегда строго, под стать своему возрасту. Муж от нее ушел к молодой несколько лет назад, а дочка сама уже была замужем и жила отдельно. Скорее всего, у нее никого не было с тех пор, как ушел муж.
"Ну ладно, давайте, негодники", - наконец согласилась она, и Сашка тут же налил ей рюмочку.
"Наташенька, поздравляю тебя и желаю счастья, здоровья и любви", - на последнем слове Маргарита Анатольевна осеклась, но все непринужденно рассмеялись и решили выпить еще по одной, чтобы закрепить улучшившееся настроение Маргариты. Похоже, двух рюмок было вполне достаточно, чтобы Маргарита Анатольевна полностью расслабилась.
"Ну и чем же это вы тут занимались, проказники", - игриво спросила она.
"А хотите покажем, Маргарита Анатольевна", - неожиданно для всех ответила Танька (она вообще никогда не отличалась скромностью) и, не дожидаясь ответа, сорвала со стоящего рядом с ней Сереги простынку, которой он прикрылся, и, встав на колени взяла в рот его уже немного опавший хуй. Маргарита конечно чувствовала, что теперь уже рано или поздно ей придется стать свидетелем чего-нибудь подобного, но такой прыти от ребят она не ожидала. Во второй раз за вечер я плюнула на все и решила пойти ва-банк. Я присела рядом с Марго и принялась нежно поглаживать ее колени, постепенно просовывая ей руку под юбку. Похоже, ее возбуждение от всего увиденного приближалось к высшей точке, потому что она не стала сопротивляться, а стала тихонько и несмело поглаживать по жопе Сашку, который лежал на кровати к ней спиной. Почувствовав прикосновение, Сашка оглянулся, увидел Маргариту, и глаза его загорелись. Еще когда я занималась сексом с Пашкой и Сашкой, Сашка не раз говорил, что мечтает попробовать выебать зрелую женщину. Теперь он подвинулся к Маргарите и медленно стал расстегивать ее пиджак, под которым всем присутствующим открылся прекрасный вид ее высокой груди в дорогом кружевном бюстгальтере. Я к тому времени уже добралась рукой до ее пизды. Как я и предполагала, там все было уже мокрым. Я стала мять и тереть через трусы ее влагалище, а она закатила глаза и стала тихонько постанывать. Я осторожно расстегнула и стянула с нее юбку. Вид взрослой зрелой женщины в красивейшем кружевном белье, возбудил похоже не только ребят, но и девчонок.
"Какая вы красивая, Маргарита Анатольевна", - прошептала Маринка. Маргарита в ответ слабо улыбнулась и широко развела в стороны свои стройные ноги. Сашка тем временем пристроился к ней спереди, оттянул полоску ее трусиков и ввел свой вновь набухший член в пышную волосатую пизду женщины. Марго стала стонать громче, а через несколько минут она уже стонала во весь голос, приговаривая: "Как хорошо, милый мальчик, давай побыстрее, еще, еще, загони свой прибор в меня поглубже. Да, да вот так, еще сильнее, еще, сильнее-е-е!, - ее стон перешел в крик, видимо, Сашка доставлял ей неописуемое наслаждение, - трахай, трахай, еби, достань свои хуем до моей матки!"
Маргарита уже потеряла всякий контроль над собой, никто не ожидал, что она такая темпераментная женщина. Тут не выдержал Володя, и запихнул свой хуй ей в глотку. Маргарита с остервенением стала его сосать, продолжая мычать.
"Сань, ляг снизу, я попробую ей в жопу засадить",- попросил Пашка. Сашка лег на спину, стянул с Марго трусы и, посадив ее на себя, принялся энергично ебать ее в пизду. Пашка пристроился сзади и осторожно засунул свой хуй в жопу комендантши. Маргарита завопила от наслаждения, но тут Володька вновь поднес свою елду к ее губам, и она с жадностью продолжила сосать. Три молодых парня имели взрослую женщину во все дырки. Оргия достигла своей наивысшей точки, никто уже ничего не соображал, всеми овладела только похоть.
"Марин, - обратился Андрей к своей сестре, - помнишь как в детстве мы трогали друг у друга пиписьки, хочешь сейчас потрогать?"
Стеснение Маринки уже давно ушло, и она, не задумываясь, взяла в руку огромный член Андрюхи и принялась его дрочить.
"А пососать слабо?", - спросил Андрюха.
"А не слабо", - засмеялась Марина и принялась с жадностью отсасывать у своего брата.
Серега в это время ебал Таньку, а я и Ирка легли в позу 69 и принялись вылизывать друг у друга влагалища. Пьяная в жопу Наташка встала над нами и, надрачивая свой клитор, стала ссать Ирке на спину.
Наша оргия продолжалась до пяти часов утра, пока все, наебавшись до охуения, не повалились спать кто где. Днем все расходились и договорились опять собраться через пару неделек, включая Маргариту Анатольевну.
Мы описывали этот случай вдвоем с Наташкой у меня дома, так как родители мои уехали на дачу. Наше творчество время от времени прерывалось взаимными ласками. За время написания рассказа мы кончили раз по пять!
Показаны сообщения с ярлыком секс приколы студентов. Показать все сообщения
Показаны сообщения с ярлыком секс приколы студентов. Показать все сообщения
четверг, 1 января 2009 г.
Любимый учитель
Сначала она ненавидела своего учителя по истории, он казался ей совсем некрасивым и глупым мальчишкой. К тому же, работал он в её институте первый год. Где-то через некоторое время она начала замечать, что он не такой как все, что у него красивые глаза, красивая фигура (несравнимые ни с чем ягодицы, мощные руки и плечи). В общем, можно только догадываться, сколько девочек с её курса сохнут по его идеальному телу. Как только она его видела в коридоре или в аудитории, то боялась поднять взгляд и подумать о нем, потому что боялась, что он это заметит. Заметит её пылающий взгляд, весь испепеляющий диким желанием прижать его к себе, почувствовать его горячее тело, сильные руки, нежный поцелуй и прекрасные каштановые волосы. Она настолько сильно желала этого, что каждый раз, когда его видела, теряла над собой контроль, несла всякую чушь, у неё из рук валились тетради, она не могла сыграть ни единой песни на гитаре (хотя его просьбы были настойчивыми). Она не могла сделать ничего. Просто так сильно его хотела, что начала замечать, как её живот наполняется теплом, а сердце тоской, что он ласкает и занимается любовью сейчас с другой, с той, которая целует его глаза, а он ей говорит про то, как её любит. Он уже знал о том, что нравится ей. Избегал, старался не обращать внимание, это убивало всё живое в её сердце, но желание овладеть самым дорогим человеком на свете переосиливало.
И за три года, которые она провела в мыслях о самом желанном человеке, не прошли даром. Выпускной. Да, тот самый день, когда вручают дипломы и все с навороченными прическами, большими шпильками и полупрозрачными платьями направляются в какое-нибудь кафе и там отмечают последний день студенческой жизни. И вот, она поднимается по лестнице, в прекрасном черном облегающем платье с большим вырезом, через который видно молодую пышную грудь. Натыкается на своего преподавателя. И понимает, что не в силах сдержать порыва своей страсти, спрашивает:
- Можно вас на минутку? Мне нужно с вами поговорить
- Конечно. Но. Я.
- Идемте. - не дала она договорить мужчине, которого она так долго ждала.
Они взяли ключи от той самой аудитории, в котором они так долго находились вместе и. порознь. Едва добравшись до места, она полушепотом сказала Я хочу тебя и своим горячим ртом прижалась к его губам. Кажется он был удивлен, но не остановил её. Кончиками пальцев она коснулась его шеи: сладкий ток пробежался по телам. Она целовала его глаза, губы, шею. Вдыхала аромат его волос. То, что так долго сводило с ума её взгляд, теперь сводит с ума её тело. Быстро сняв пиджак, она перешла к расстегиванию пуговиц с его мягкой выглаженной рубашки. Вот оно его красивое тело, его грудь.его плечи. Всё то, о чем так долго она мечтала.
Он старался сначала оттолкнуть её, но потом поддался на ласки, и дрожь заставила обоих еще быстрее двигаться, маленькая женская ручка на его коленке. Ощущение его рук на бедрах, сводящие с ума. Как он мог не заметить ту, что всегда мечтала о нем? Как он мог не понять, что он теряет?
Возбуждение нарастало с каждым моментом. И вот, посадив её на парту, его рука медленно опустила лямку шелкового платья и взору предстала её прелестная грудь, напряженные соски. Вонзившись в них своим языком, он продолжал снимать с неё платье. Частое прерывистое дыхание, дрожь. Она извивалась у него в руках, как змея. вонзалась жалом в его тело, ощущая напряженный член в его штанах, а он, напротив, касался её горящего лона.
Ты. ты, ты самое лучшее, что у меня в жизни было! - вырвалось из уст бредившей от страсти девушки. Всё было как в бреду: её ноги, обвивающие его, поцелуи, скользящие по всему телу. Мой учитель, мой маленький мальчик, как я тебя люблю!... - доносилось в её сознании. В сознании маленькой девочки. Которая так долго ждала.
Всё продолжалось несколько минут. Она не призналась ему, что он её единственный первый мужчина. После этого она еще долго держала его в своих объятьях и не отпускала. Он лежал рядом с ней и думал о чем-то ей неизвестном.
Оба знали, что больше никогда не встретятся.
Она благодарила Господа за то, что тот дал ей такую возможность первого и последнего проведенного вместе вечера.
И за три года, которые она провела в мыслях о самом желанном человеке, не прошли даром. Выпускной. Да, тот самый день, когда вручают дипломы и все с навороченными прическами, большими шпильками и полупрозрачными платьями направляются в какое-нибудь кафе и там отмечают последний день студенческой жизни. И вот, она поднимается по лестнице, в прекрасном черном облегающем платье с большим вырезом, через который видно молодую пышную грудь. Натыкается на своего преподавателя. И понимает, что не в силах сдержать порыва своей страсти, спрашивает:
- Можно вас на минутку? Мне нужно с вами поговорить
- Конечно. Но. Я.
- Идемте. - не дала она договорить мужчине, которого она так долго ждала.
Они взяли ключи от той самой аудитории, в котором они так долго находились вместе и. порознь. Едва добравшись до места, она полушепотом сказала Я хочу тебя и своим горячим ртом прижалась к его губам. Кажется он был удивлен, но не остановил её. Кончиками пальцев она коснулась его шеи: сладкий ток пробежался по телам. Она целовала его глаза, губы, шею. Вдыхала аромат его волос. То, что так долго сводило с ума её взгляд, теперь сводит с ума её тело. Быстро сняв пиджак, она перешла к расстегиванию пуговиц с его мягкой выглаженной рубашки. Вот оно его красивое тело, его грудь.его плечи. Всё то, о чем так долго она мечтала.
Он старался сначала оттолкнуть её, но потом поддался на ласки, и дрожь заставила обоих еще быстрее двигаться, маленькая женская ручка на его коленке. Ощущение его рук на бедрах, сводящие с ума. Как он мог не заметить ту, что всегда мечтала о нем? Как он мог не понять, что он теряет?
Возбуждение нарастало с каждым моментом. И вот, посадив её на парту, его рука медленно опустила лямку шелкового платья и взору предстала её прелестная грудь, напряженные соски. Вонзившись в них своим языком, он продолжал снимать с неё платье. Частое прерывистое дыхание, дрожь. Она извивалась у него в руках, как змея. вонзалась жалом в его тело, ощущая напряженный член в его штанах, а он, напротив, касался её горящего лона.
Ты. ты, ты самое лучшее, что у меня в жизни было! - вырвалось из уст бредившей от страсти девушки. Всё было как в бреду: её ноги, обвивающие его, поцелуи, скользящие по всему телу. Мой учитель, мой маленький мальчик, как я тебя люблю!... - доносилось в её сознании. В сознании маленькой девочки. Которая так долго ждала.
Всё продолжалось несколько минут. Она не призналась ему, что он её единственный первый мужчина. После этого она еще долго держала его в своих объятьях и не отпускала. Он лежал рядом с ней и думал о чем-то ей неизвестном.
Оба знали, что больше никогда не встретятся.
Она благодарила Господа за то, что тот дал ей такую возможность первого и последнего проведенного вместе вечера.
Это было давно
Почти реальная история из общажной жизни конца 80-х.
Это было давно, когда лето было теплее, вода мокрее, а на рубль можно было прожить день, не особенно себя ограничивая. А может, это просто было тогда, когда мы были моложе и острее. Да, лет прошло уже немало, еле шагающие тогда карапузики уже вовсю влюбляются, жизнь изменилась так, что реальные истории тех лет кажутся бывшим карапузикам анекдотами или страшилками
В общем, был я молодой, жил в общаге, было лето и делать мне было особенно нечего - какие-то осколки учёбы иногда, работа по ремонту (чтобы не ездить осенью на поля Нечерноземья), много музыки и ночных разговоров за жизнь - и конечно, девушки. Такие же студентки, живущие в той же общаге, и по случаю жары ходящие в совершенно символических халатиках. Вот про одну из них я и расскажу.
Итак (как говаривал знатный сердцеед Александр Сергеич) она звалась... Не скажу я, как она звалась, она замужем давно, и фиг его знает, с какими чувствами вспоминает (и вспоминает ли). Ещё у неё было прозвище, и прозвище довольно уникальное. Им обычно её и называли, и за глаза, и в глаза. Была она тоненькая, даже странно тонкая (что-то сегодня классики лезут, это уже граф Лев), очень лёгкая (это я знал прекрасно - не раз случалось на руки поднимать - и в шутку (в которой, как водится, доля шутки), и через канаву перенося или, к примеру, в лодку вытаскивая (а когда c другом вдвоём, каждый за одну руку - и вовсе взлетала)), но вовсе не тощая. Как ей это удавалось - дело тёмное, скорее, всё же по молодости и по постоянному "турборежиму" организма - была она (а может, и сейчас такая, давно не видел, очень давно) непоседой и живчиком.
Ну таки хватит старческим воспоминаниям предаваться, пошли ближе к делу. К истории, которая произошла со мной, или произошла не со мной... Или всё-таки произошла - какая, собственно, разница, "кто, где, кого"? В общем, диспозиция такова:
Лето, вторая половина дня, прожаренная до истомы солнечная сторона здания, маленькая комната с большим трёхстворчатым окном. В комнате сидят парень и девушка, и делают вид, что решают какую-то РГР. Собственно, работа их не особенно интересует, парень таких перерешал кучу (маленький бизнес "для умных"), девушка тоже могла бы, но зачем, если есть кто-то, кто легко, а потому и с удовольствием это сделает), интересует их совсем другое - но они старательно не подают вида, хотя оба знают, что другой знает... Но простая мысль не маяться фигнёй, а сделать что хочется, их посещает только в принципе. Напомню - годы достаточно давние, да и ребята достаточно молодые, девственники, скромники и всё такое... Несмотря на весьма значительный теоретический опыт - общага - это не только место обитания, это и информационная среда, чем-то подобная той, которая только возникнет через не так уж мало лет в компьютерных сетях.
И вот они сидят, косятся друг на друга, иногда "невзначай" задевая за какую-нибудь часть тела - благо тела совсем рядом и лишнего на них, прямо скажем, немного - жара... На девушке халат, из которого она несколько выросла, парень в нарочито криво обгрызенных под шорты джинсах - по стране победно расползается идеология панка. Разговор идёт вроде бы и ни о чём - от общажных сплетен незаметно переходя на проблемы мироздания, обстановку на личных фронтах, музыке (техника и политика девушке неинтересны). Они считаются друзьями - и действительно у них много общего - музыка, образ жизни... Но обговорено уже всё не по разу, и сидят они тут не для этого, вот только перейти к более решительным действиям - никак не могут собраться.
Из окна слышится привычный шум - с гулом прокатываются троллейбусы, кто-то куда-то спешит, где-то гремят посудой. Скоро вечер, солнце ещё вовсю жарит, но воздух уже другой, и звуки уже другие, и запахи. Хотя основным запахом упорно лезет в окно запах горячего асфальта - на улице ремонт.
- Ну сколько же можно дымить! возмущается девушка, подходя к окну. Её светлые крашеные, слегка завитые волосы рассыпаны по плечам, из-под выцветшего халата торчат тонкие, но оформленные ноги и руки, покрытые ровным загаром (полученным здесь же у окна и на крыше, куда периодически вылезает позагорать половина населения).
- Да не особо они и дымят. Даже приятно.
- Зато вредно. И, между прочим, особенно для мужчин.
- Почему?
- Ну, вот говорят так.
- А, про это... Не знаю, я как-то не боюсь. Даже рад бы немного понизить.
- А что так?
- А чтоб не напрягаться... Лишний раз.
- А почему лишний?
- Ну, вот сижу, никого не трогаю, починяю примус - твой между прочим - а тут ты ходишь, и мешаешь примус починять.
- А тебе что больше нравится, примус починять или отвлекаться?
- Как тебе сказать... Ты-то как думаешь?
Девушка поворачивается от окна. Теперь их разделяет стол и она немного наклоняется вперёд. Символический халатик не скрывает уже ничего, и парень не может оторвать глаз от маленьких твёрдых грудок, за которыми виднеется живот.
- Если так - то отвлекаться - произносит он, не двигая взгляд.
- Ой! - девушка выпрямляется - а ты и рад подглядывать!
- Я не подглядываю, а просто смотрю
- И как, красиво?
- Ещё бы!
- Врёт и не краснеет (у девушки небольшой комплекс по поводу размеров груди. Девушка почти каждый день ест капусту и ходит в "качковку" делать жим лёжа).
- А куда ещё краснеть, и так красный. И, между прочим, не вру. И ходишь ты красиво - добавляет парень, вспоминая тёмные ноги из-под блеклого халата.
- Вот так? - говорит девушка, снова отходя к окну, теперь уже намеренно вышагивая, замедляя движения и покачивая бёдрами.
- Так - тоже.
- А первый раз как?
- А первый - не как модель, а как живая и настоящая.
В это время за окном что-то громыхает, запах асфальта становится сильнее. Девушка выглядывает в окно, словно очередной самосвал - что-то новое и интересное. Халатик ползёт ещё выше, открывая ноги во всём их великолепии. Парень тоже заинтересовался самосвалом, подходит и выглядывает. Открыта только одна створка, и проём узкий, они неизбежно сталкиваются плечами, боками, бёдрами
Рабочие возятся внизу, закидывая просыпавшийся мимо ковша укладчика асфальт, но молодым людям уже совсем не до них. Замерев в окне, боясь спугнуть момент, они вслушиваются в ощущения. Казалось бы, чего необычного - просто касание. И не в первый раз, и ничего особенного... Особенное только ощущение. Ощущение близости.
Парень понимает, что сейчас этот миг закончится, девушке надоест изображать интерес к процессам асфальтоукладки, и всё опять соскочит "на круги своя". И он наконец решается. Его рука ложится на её талию. Девушка делает вид, что ничего не произошло, но прижимается теснее. Парень раскрывает ладонь шире, стремясь вобрать, охватить, почувствовать как можно большую площадь мягкого девичьего бока. Бок шевелится. Девушка дышит.
Дыхание её становится глубже и чаще. Парень подключает вторую руку, для чего ему приходится сдвинуться чуть назад, касаясь торчащим из-под драной джинсы шорт бедром открывшегося под краем задравшегося халатика бедра девушки. Девушка приподнимается, отталкиваясь от окна и при этом без всякой задней мысли упираясь в парня едва прикрытыми ягодицами. Для него это как знак судьбы - и повод переместить руки, с талии на бёдра и ниже - а потом выше, чуть замирая от наглости, но выше и выше.
Ноги, бёдра, узкая полоска, по сути одна резинка, и снова талия - но уже без халата. Он опять чувствует руками, как она дышит, ощущает стук сердца - резкий и частый. Его сердце колотится так же, словно у самого горла - он ещё не верит и боится спугнуть короткий миг. Но девушка вовсе не намерена прерывать этот миг, она выпрямляется и прижимается к парню спиной. Он, набравшись решимости и даже сглотнув от волнения, аккуратно целует её макушку. Жжёные-пережжёные от экспериментов с окраской волосы, слабый запах лака, тепло её кожи. Девушка вдыхает, приоткрыв губы, медленно поворачивается и прикрывает глаза.
Целоваться молодые люди умеют - даже друг с другом. Ещё одно дурачество с подтекстом - а теперь уже и не дурачество, уже без оговоренного "это ж не всерьёз". И целуются они на всю, как умеют. Её губы прохладные, а язык горячий. А под руками парня - гладкая кожа её спины, и руки разбегаются по ней, выше, к изгибу плеча, и ниже - там, где резинка боков переходит в треугольник тонкой ткани.
Девушка переводит дыхание и вновь подставляет губы. Халат задрался, они касаются животами, и парень прижимает девушку всё сильнее, в то время как губы их изображают то ли борьбу, то ли танец. Вдруг девушка спохватывается
- Окно! на нас смотрят кому ни лень! Она знает о мужике с биноклем, любителе подглядывать, и иногда даже дразнит его, загорая у окна. Но сейчас ей совсем не хочется его дразнить, не хочется, чтобы кто-то видел. Девушка разворачивается и задёргивает шторы - кроватные покрывала, привешенные на проволоку (которую парень же и натягивал когда-то). Когда она тянется вверх, край халата поднимается выше трусиков, а поднявшиеся груди отчётливо выделяются под ним торчащими точками сосков.
И парень берётся руками за девушку, вот прямо за всю и сразу - положив одну руку на бедро, другую на грудь. Целуются вполоборота, раз, другой, постепенно вольничая руками - парень под халатом, а девушка по ремню шорт. Тела гладкие и гибкие, а одежда кажется шершавой и грубой, она лишняя, она мешает
Пуговицы её халата под руками, их всего пять... четыре... три... две... ни одной... Халат висит на тоненькой владелице как на вешалке, и под него можно не только запустить руки, но и почти влезть самому, как бы оставляя халат "за кадром".
Оказывается, целоваться, соприкасаясь грудью, намного вкуснее, чем делать то же самое через халат. Впрочем, это молодых людей ничуть не удивляет. Руки девушки путаются в натянувшемся халате и она пытается его стряхнуть - естественно, парень это начинание горячо поддерживает, и халат скомканной тряпкой летит куда-то в угол. Стянуть шорты тоже несложно. А вот дальше - последняя черта, которую вдруг обоим становится страшно переступать. И хотя возбуждение кружит голову, а рядом, под руками, знакомо-незнакомое тело - последние детали одежды ещё держатся. Первой решается девушка, берётся за ремень и тянет, чуть отслонившись от парня и как бы давая ему повод придержать её за талию - за талию и ниже, за резинку... под резинкой... без резинки
Она тем временем довольно сноровисто стянула шорты и забралась под резинку плавок. Эта умелость неприятна, вызывает смутные подозрения - хотя какое бы казалось его дело? Но не спросишь же, не поинтересуешься, да и вообще, зачем портить прелесть мгновения? И парень подхватывает девушку под попку, чудесную упруго-округлую попку, поднимает и делает два шага к кровати - общажной койки с ватным матрасом на проволочной сетке.
В этой комнате под сетку подложены доски - девушки любят спать прямо, не в мешках прогинающихся чуть ли не до пола сеток. Сейчас это очень удобно - можно сесть, не падая на спину. Маленькие (по мнению девушки) но вполне выпирающие на тонкой фигуре грудки оказываются перед лицом парня, и он утыкается носом в ложбинку между ними и тихо целует нежную кожу, постепенно перемещаясь в сторону.
Под кожей, совсем рядом, колотится сердце, и чем ближе губы к соску, тем отчаяннее оно колотится. Когда в губах, на языке оказывается остренький сосок, девушка судорожно вздыхает, прижимая его голову. Парень втягивает грудь глубже, облизывая весь кружок возле соска, а руки его мягко, но сильно гладят сгибы её ног с полуспущенными трусиками, тянут к себе, ближе, теснее.
Девушка постанывает, запрокидывает голову и руки парня перемещаются выше, к плечам и лопаткам, а губы целуют шею и ямочку между ключиц. Девушка двигает бёдрами, ткань трётся по ткани, одежда - проклятие ей, мешающей и сковывающей
Чтобы снять последние лоскутки, приходится расплестись и выпрямить ноги, делать этого не хочется, и молодые люди идут на полумеры - девушка ложится на откинувшегося назад (благо там ещё одна койка, стоящая вплотную, что даёт нескончаемую тему шуток насчёт ориентации девушек) парня и в такой горизонтальной позиции трусики можно сдвинуть на бёдра, потом на колени, а потом и вовсе стряхнуть куда-то, неважно куда.
Теперь девушка совершенно обнажена, из искусственных предметов на ней остались только серьги, неудобные висюльки в виде полуколец, и она снимает последнюю деталь, поднявшись и усевшись на парня совсем как надо - если бы не до сих пор не снятые его плавки. Парень кажется слишком занятым её грудью и талией, и она сама, откинув серьги в направлении тумбочки, стягивает последнюю тряпку. Всё происходит молча, слова не нужны, слова лишние и вредные здесь и сейчас - и оба чувствуют это и благодарны друг другу за это чувствование. Только взгляды, прикосновения, вздохи и стук сердец - или это стук расшатанной кровати?
Освобождённый член как на пружинах устремляется в потолок, девушка отбрасывает плавки и осторожно берётся за него. Она знает, что делать с этой штукой, у неё есть некоторый опыт - но пока она колеблется, проявлять его или нет, парень тянет её к себе, буквально двигая вдоль своих ног, и она наезжает на столбик своей мягкой и влажной, да нет, мокрой уже, щелью и со стоном трётся об него, поверхностно, без проникновения, как (слухи не всегда врут) трутся они иногда друг об друга с сокоешницей Маринкой.
Но тело, на котором она сидит, совсем не маринкино, и она не раз представляла себе, как усядется именно на него, на этого парня (справедливости ради отметим, что кроме него место в её пододеяльных грёзах находилось ещё для нескольких парней с потока и из общаги, и только для Юрки, который домогался её без юношеской неуклюжести остальных и таки однажды по пьянке добился-таки минета, чем окончательно от себя и отвратил, не нашлось, почему и обломался сей опытный ловелас). А парень очень хочет продолжения, но не знает, как это сделать - то есть теоретического багажа у него вдоволь (в том числе и от того самого Юрки, который не прочь быть наставником молодых), но в багаже отсутствует важный момент - как, собственно, быть с девственницами?
Он двигает девушку чуть выше, на самый кончик члена, чувствуя влажность и идущее из глубины тепло, и понимая, что это ОНО, то самое, но как туда идти, чтобы не сделать больно и не испортить весь кайф - не знает. И девушка не знает, трётся по поверхности, резкими движениями бёдер предотвращая попытки проникнуть глубже - больно же, и страшно, хотя и хочется, да и сомнения ещё есть - а строит ли, а может, не надо? И тогда парень подключает руки - указательный палец его, аккуратно раздвинув странно тёмные (он привык, что у девушки светлые волосы, хотя и знает в принципе, что её природный цвет - тёмно-русый) завитки, погружается во влажные складки.
Девушка, и без того уже возбуждённая донельзя, стонет в голос, ложится на парня и вцепляется неожиданно сильными руками. Но палец уже на месте, и частыми движениями гладит явственно прощупывающийся между нижних губ бугорок. Девушка дрожит. Девушка стонет. Молчание нарушается её тихим "Ой", ещё раз, потом "ой, я сейчас умру".
Парень дотягивается губами до её плеча, потом вдоль шеи до уха. Всё её тело покрывается мурашками, стоны превращаются в короткие вскрики. Каким-то чутьём угадав, что это тот самый момент, парень второй рукой резко нажимает ей на поясницу, двигая навстречу бёдрами - и чувствует, как замерший у входа член плавно входит внутрь, в жаркую, тугую глубину.
Девушка дёргается, но момент выбран верно, она тоже не может и не хочет останавливаться, и уже сама двигается на члене, не понимая, вскрикивает она от боли или от наслаждения. Парень вытаскивает руку, прижимает девушку к себе обеими руками, целует её мокрое от пота тело. Комната куда-то плывёт и растворяется, уличный шум пропал ещё раньше, есть только она, горячая и мокрая, стонущая и извивающаяся. И они содрогаются уже вместе, сцепившись и слившись в единое "животное с двумя спинами", как говорил циник Шекспир
Потом опьянение потихоньку сползло, вновь стали слышны шарканье лопат и гул троллейбусов, голоса и подошвы в коридоре... Жизнь шла своим чередом, и только для этих двоих она стала другой - ещё более захватывающей и интересной, и тем прикольнее, что никто ещё об этом не знает
Кроме Маринки, которая пришла в самый разгар веселья, не смогла открыть дверь, по доносящимся звукам мгновенно сообразила, что происходит, и обиженная ушла "пережидать землетрясение" - устоявшийся термин общажного новояза для такой вот вынужденной эмиграции из собственной комнаты. Но о том, где, с кем и как пережидала землетрясение Маринка, здесь я рассказывать не буду, скажу лишь, что когда она вернулась, от обиды её не осталось и следа, и всю ночь девушки о чём-то болтали - и не только болтали. Но уж при этом-то меня точно не было и быть не могло.
Это было давно, когда лето было теплее, вода мокрее, а на рубль можно было прожить день, не особенно себя ограничивая. А может, это просто было тогда, когда мы были моложе и острее. Да, лет прошло уже немало, еле шагающие тогда карапузики уже вовсю влюбляются, жизнь изменилась так, что реальные истории тех лет кажутся бывшим карапузикам анекдотами или страшилками
В общем, был я молодой, жил в общаге, было лето и делать мне было особенно нечего - какие-то осколки учёбы иногда, работа по ремонту (чтобы не ездить осенью на поля Нечерноземья), много музыки и ночных разговоров за жизнь - и конечно, девушки. Такие же студентки, живущие в той же общаге, и по случаю жары ходящие в совершенно символических халатиках. Вот про одну из них я и расскажу.
Итак (как говаривал знатный сердцеед Александр Сергеич) она звалась... Не скажу я, как она звалась, она замужем давно, и фиг его знает, с какими чувствами вспоминает (и вспоминает ли). Ещё у неё было прозвище, и прозвище довольно уникальное. Им обычно её и называли, и за глаза, и в глаза. Была она тоненькая, даже странно тонкая (что-то сегодня классики лезут, это уже граф Лев), очень лёгкая (это я знал прекрасно - не раз случалось на руки поднимать - и в шутку (в которой, как водится, доля шутки), и через канаву перенося или, к примеру, в лодку вытаскивая (а когда c другом вдвоём, каждый за одну руку - и вовсе взлетала)), но вовсе не тощая. Как ей это удавалось - дело тёмное, скорее, всё же по молодости и по постоянному "турборежиму" организма - была она (а может, и сейчас такая, давно не видел, очень давно) непоседой и живчиком.
Ну таки хватит старческим воспоминаниям предаваться, пошли ближе к делу. К истории, которая произошла со мной, или произошла не со мной... Или всё-таки произошла - какая, собственно, разница, "кто, где, кого"? В общем, диспозиция такова:
Лето, вторая половина дня, прожаренная до истомы солнечная сторона здания, маленькая комната с большим трёхстворчатым окном. В комнате сидят парень и девушка, и делают вид, что решают какую-то РГР. Собственно, работа их не особенно интересует, парень таких перерешал кучу (маленький бизнес "для умных"), девушка тоже могла бы, но зачем, если есть кто-то, кто легко, а потому и с удовольствием это сделает), интересует их совсем другое - но они старательно не подают вида, хотя оба знают, что другой знает... Но простая мысль не маяться фигнёй, а сделать что хочется, их посещает только в принципе. Напомню - годы достаточно давние, да и ребята достаточно молодые, девственники, скромники и всё такое... Несмотря на весьма значительный теоретический опыт - общага - это не только место обитания, это и информационная среда, чем-то подобная той, которая только возникнет через не так уж мало лет в компьютерных сетях.
И вот они сидят, косятся друг на друга, иногда "невзначай" задевая за какую-нибудь часть тела - благо тела совсем рядом и лишнего на них, прямо скажем, немного - жара... На девушке халат, из которого она несколько выросла, парень в нарочито криво обгрызенных под шорты джинсах - по стране победно расползается идеология панка. Разговор идёт вроде бы и ни о чём - от общажных сплетен незаметно переходя на проблемы мироздания, обстановку на личных фронтах, музыке (техника и политика девушке неинтересны). Они считаются друзьями - и действительно у них много общего - музыка, образ жизни... Но обговорено уже всё не по разу, и сидят они тут не для этого, вот только перейти к более решительным действиям - никак не могут собраться.
Из окна слышится привычный шум - с гулом прокатываются троллейбусы, кто-то куда-то спешит, где-то гремят посудой. Скоро вечер, солнце ещё вовсю жарит, но воздух уже другой, и звуки уже другие, и запахи. Хотя основным запахом упорно лезет в окно запах горячего асфальта - на улице ремонт.
- Ну сколько же можно дымить! возмущается девушка, подходя к окну. Её светлые крашеные, слегка завитые волосы рассыпаны по плечам, из-под выцветшего халата торчат тонкие, но оформленные ноги и руки, покрытые ровным загаром (полученным здесь же у окна и на крыше, куда периодически вылезает позагорать половина населения).
- Да не особо они и дымят. Даже приятно.
- Зато вредно. И, между прочим, особенно для мужчин.
- Почему?
- Ну, вот говорят так.
- А, про это... Не знаю, я как-то не боюсь. Даже рад бы немного понизить.
- А что так?
- А чтоб не напрягаться... Лишний раз.
- А почему лишний?
- Ну, вот сижу, никого не трогаю, починяю примус - твой между прочим - а тут ты ходишь, и мешаешь примус починять.
- А тебе что больше нравится, примус починять или отвлекаться?
- Как тебе сказать... Ты-то как думаешь?
Девушка поворачивается от окна. Теперь их разделяет стол и она немного наклоняется вперёд. Символический халатик не скрывает уже ничего, и парень не может оторвать глаз от маленьких твёрдых грудок, за которыми виднеется живот.
- Если так - то отвлекаться - произносит он, не двигая взгляд.
- Ой! - девушка выпрямляется - а ты и рад подглядывать!
- Я не подглядываю, а просто смотрю
- И как, красиво?
- Ещё бы!
- Врёт и не краснеет (у девушки небольшой комплекс по поводу размеров груди. Девушка почти каждый день ест капусту и ходит в "качковку" делать жим лёжа).
- А куда ещё краснеть, и так красный. И, между прочим, не вру. И ходишь ты красиво - добавляет парень, вспоминая тёмные ноги из-под блеклого халата.
- Вот так? - говорит девушка, снова отходя к окну, теперь уже намеренно вышагивая, замедляя движения и покачивая бёдрами.
- Так - тоже.
- А первый раз как?
- А первый - не как модель, а как живая и настоящая.
В это время за окном что-то громыхает, запах асфальта становится сильнее. Девушка выглядывает в окно, словно очередной самосвал - что-то новое и интересное. Халатик ползёт ещё выше, открывая ноги во всём их великолепии. Парень тоже заинтересовался самосвалом, подходит и выглядывает. Открыта только одна створка, и проём узкий, они неизбежно сталкиваются плечами, боками, бёдрами
Рабочие возятся внизу, закидывая просыпавшийся мимо ковша укладчика асфальт, но молодым людям уже совсем не до них. Замерев в окне, боясь спугнуть момент, они вслушиваются в ощущения. Казалось бы, чего необычного - просто касание. И не в первый раз, и ничего особенного... Особенное только ощущение. Ощущение близости.
Парень понимает, что сейчас этот миг закончится, девушке надоест изображать интерес к процессам асфальтоукладки, и всё опять соскочит "на круги своя". И он наконец решается. Его рука ложится на её талию. Девушка делает вид, что ничего не произошло, но прижимается теснее. Парень раскрывает ладонь шире, стремясь вобрать, охватить, почувствовать как можно большую площадь мягкого девичьего бока. Бок шевелится. Девушка дышит.
Дыхание её становится глубже и чаще. Парень подключает вторую руку, для чего ему приходится сдвинуться чуть назад, касаясь торчащим из-под драной джинсы шорт бедром открывшегося под краем задравшегося халатика бедра девушки. Девушка приподнимается, отталкиваясь от окна и при этом без всякой задней мысли упираясь в парня едва прикрытыми ягодицами. Для него это как знак судьбы - и повод переместить руки, с талии на бёдра и ниже - а потом выше, чуть замирая от наглости, но выше и выше.
Ноги, бёдра, узкая полоска, по сути одна резинка, и снова талия - но уже без халата. Он опять чувствует руками, как она дышит, ощущает стук сердца - резкий и частый. Его сердце колотится так же, словно у самого горла - он ещё не верит и боится спугнуть короткий миг. Но девушка вовсе не намерена прерывать этот миг, она выпрямляется и прижимается к парню спиной. Он, набравшись решимости и даже сглотнув от волнения, аккуратно целует её макушку. Жжёные-пережжёные от экспериментов с окраской волосы, слабый запах лака, тепло её кожи. Девушка вдыхает, приоткрыв губы, медленно поворачивается и прикрывает глаза.
Целоваться молодые люди умеют - даже друг с другом. Ещё одно дурачество с подтекстом - а теперь уже и не дурачество, уже без оговоренного "это ж не всерьёз". И целуются они на всю, как умеют. Её губы прохладные, а язык горячий. А под руками парня - гладкая кожа её спины, и руки разбегаются по ней, выше, к изгибу плеча, и ниже - там, где резинка боков переходит в треугольник тонкой ткани.
Девушка переводит дыхание и вновь подставляет губы. Халат задрался, они касаются животами, и парень прижимает девушку всё сильнее, в то время как губы их изображают то ли борьбу, то ли танец. Вдруг девушка спохватывается
- Окно! на нас смотрят кому ни лень! Она знает о мужике с биноклем, любителе подглядывать, и иногда даже дразнит его, загорая у окна. Но сейчас ей совсем не хочется его дразнить, не хочется, чтобы кто-то видел. Девушка разворачивается и задёргивает шторы - кроватные покрывала, привешенные на проволоку (которую парень же и натягивал когда-то). Когда она тянется вверх, край халата поднимается выше трусиков, а поднявшиеся груди отчётливо выделяются под ним торчащими точками сосков.
И парень берётся руками за девушку, вот прямо за всю и сразу - положив одну руку на бедро, другую на грудь. Целуются вполоборота, раз, другой, постепенно вольничая руками - парень под халатом, а девушка по ремню шорт. Тела гладкие и гибкие, а одежда кажется шершавой и грубой, она лишняя, она мешает
Пуговицы её халата под руками, их всего пять... четыре... три... две... ни одной... Халат висит на тоненькой владелице как на вешалке, и под него можно не только запустить руки, но и почти влезть самому, как бы оставляя халат "за кадром".
Оказывается, целоваться, соприкасаясь грудью, намного вкуснее, чем делать то же самое через халат. Впрочем, это молодых людей ничуть не удивляет. Руки девушки путаются в натянувшемся халате и она пытается его стряхнуть - естественно, парень это начинание горячо поддерживает, и халат скомканной тряпкой летит куда-то в угол. Стянуть шорты тоже несложно. А вот дальше - последняя черта, которую вдруг обоим становится страшно переступать. И хотя возбуждение кружит голову, а рядом, под руками, знакомо-незнакомое тело - последние детали одежды ещё держатся. Первой решается девушка, берётся за ремень и тянет, чуть отслонившись от парня и как бы давая ему повод придержать её за талию - за талию и ниже, за резинку... под резинкой... без резинки
Она тем временем довольно сноровисто стянула шорты и забралась под резинку плавок. Эта умелость неприятна, вызывает смутные подозрения - хотя какое бы казалось его дело? Но не спросишь же, не поинтересуешься, да и вообще, зачем портить прелесть мгновения? И парень подхватывает девушку под попку, чудесную упруго-округлую попку, поднимает и делает два шага к кровати - общажной койки с ватным матрасом на проволочной сетке.
В этой комнате под сетку подложены доски - девушки любят спать прямо, не в мешках прогинающихся чуть ли не до пола сеток. Сейчас это очень удобно - можно сесть, не падая на спину. Маленькие (по мнению девушки) но вполне выпирающие на тонкой фигуре грудки оказываются перед лицом парня, и он утыкается носом в ложбинку между ними и тихо целует нежную кожу, постепенно перемещаясь в сторону.
Под кожей, совсем рядом, колотится сердце, и чем ближе губы к соску, тем отчаяннее оно колотится. Когда в губах, на языке оказывается остренький сосок, девушка судорожно вздыхает, прижимая его голову. Парень втягивает грудь глубже, облизывая весь кружок возле соска, а руки его мягко, но сильно гладят сгибы её ног с полуспущенными трусиками, тянут к себе, ближе, теснее.
Девушка постанывает, запрокидывает голову и руки парня перемещаются выше, к плечам и лопаткам, а губы целуют шею и ямочку между ключиц. Девушка двигает бёдрами, ткань трётся по ткани, одежда - проклятие ей, мешающей и сковывающей
Чтобы снять последние лоскутки, приходится расплестись и выпрямить ноги, делать этого не хочется, и молодые люди идут на полумеры - девушка ложится на откинувшегося назад (благо там ещё одна койка, стоящая вплотную, что даёт нескончаемую тему шуток насчёт ориентации девушек) парня и в такой горизонтальной позиции трусики можно сдвинуть на бёдра, потом на колени, а потом и вовсе стряхнуть куда-то, неважно куда.
Теперь девушка совершенно обнажена, из искусственных предметов на ней остались только серьги, неудобные висюльки в виде полуколец, и она снимает последнюю деталь, поднявшись и усевшись на парня совсем как надо - если бы не до сих пор не снятые его плавки. Парень кажется слишком занятым её грудью и талией, и она сама, откинув серьги в направлении тумбочки, стягивает последнюю тряпку. Всё происходит молча, слова не нужны, слова лишние и вредные здесь и сейчас - и оба чувствуют это и благодарны друг другу за это чувствование. Только взгляды, прикосновения, вздохи и стук сердец - или это стук расшатанной кровати?
Освобождённый член как на пружинах устремляется в потолок, девушка отбрасывает плавки и осторожно берётся за него. Она знает, что делать с этой штукой, у неё есть некоторый опыт - но пока она колеблется, проявлять его или нет, парень тянет её к себе, буквально двигая вдоль своих ног, и она наезжает на столбик своей мягкой и влажной, да нет, мокрой уже, щелью и со стоном трётся об него, поверхностно, без проникновения, как (слухи не всегда врут) трутся они иногда друг об друга с сокоешницей Маринкой.
Но тело, на котором она сидит, совсем не маринкино, и она не раз представляла себе, как усядется именно на него, на этого парня (справедливости ради отметим, что кроме него место в её пододеяльных грёзах находилось ещё для нескольких парней с потока и из общаги, и только для Юрки, который домогался её без юношеской неуклюжести остальных и таки однажды по пьянке добился-таки минета, чем окончательно от себя и отвратил, не нашлось, почему и обломался сей опытный ловелас). А парень очень хочет продолжения, но не знает, как это сделать - то есть теоретического багажа у него вдоволь (в том числе и от того самого Юрки, который не прочь быть наставником молодых), но в багаже отсутствует важный момент - как, собственно, быть с девственницами?
Он двигает девушку чуть выше, на самый кончик члена, чувствуя влажность и идущее из глубины тепло, и понимая, что это ОНО, то самое, но как туда идти, чтобы не сделать больно и не испортить весь кайф - не знает. И девушка не знает, трётся по поверхности, резкими движениями бёдер предотвращая попытки проникнуть глубже - больно же, и страшно, хотя и хочется, да и сомнения ещё есть - а строит ли, а может, не надо? И тогда парень подключает руки - указательный палец его, аккуратно раздвинув странно тёмные (он привык, что у девушки светлые волосы, хотя и знает в принципе, что её природный цвет - тёмно-русый) завитки, погружается во влажные складки.
Девушка, и без того уже возбуждённая донельзя, стонет в голос, ложится на парня и вцепляется неожиданно сильными руками. Но палец уже на месте, и частыми движениями гладит явственно прощупывающийся между нижних губ бугорок. Девушка дрожит. Девушка стонет. Молчание нарушается её тихим "Ой", ещё раз, потом "ой, я сейчас умру".
Парень дотягивается губами до её плеча, потом вдоль шеи до уха. Всё её тело покрывается мурашками, стоны превращаются в короткие вскрики. Каким-то чутьём угадав, что это тот самый момент, парень второй рукой резко нажимает ей на поясницу, двигая навстречу бёдрами - и чувствует, как замерший у входа член плавно входит внутрь, в жаркую, тугую глубину.
Девушка дёргается, но момент выбран верно, она тоже не может и не хочет останавливаться, и уже сама двигается на члене, не понимая, вскрикивает она от боли или от наслаждения. Парень вытаскивает руку, прижимает девушку к себе обеими руками, целует её мокрое от пота тело. Комната куда-то плывёт и растворяется, уличный шум пропал ещё раньше, есть только она, горячая и мокрая, стонущая и извивающаяся. И они содрогаются уже вместе, сцепившись и слившись в единое "животное с двумя спинами", как говорил циник Шекспир
Потом опьянение потихоньку сползло, вновь стали слышны шарканье лопат и гул троллейбусов, голоса и подошвы в коридоре... Жизнь шла своим чередом, и только для этих двоих она стала другой - ещё более захватывающей и интересной, и тем прикольнее, что никто ещё об этом не знает
Кроме Маринки, которая пришла в самый разгар веселья, не смогла открыть дверь, по доносящимся звукам мгновенно сообразила, что происходит, и обиженная ушла "пережидать землетрясение" - устоявшийся термин общажного новояза для такой вот вынужденной эмиграции из собственной комнаты. Но о том, где, с кем и как пережидала землетрясение Маринка, здесь я рассказывать не буду, скажу лишь, что когда она вернулась, от обиды её не осталось и следа, и всю ночь девушки о чём-то болтали - и не только болтали. Но уж при этом-то меня точно не было и быть не могло.
Абитуриентки
Странное было время… Июль. Все нормальные студенты разъехались. Кто по домам пугать бывших одноклассниц наигранным «столичным» акцентом, кто отдыхать, кто в стройотряды, после которых всё приходилось перестраивать.
В принципе в общаге никого не должно было оставаться вовсе, дабы ректор санкционировал производство некоего мифического ремонта. Однако уже лет 5 минимум не пахло ни краской, ни обойным клеем, ни пьяными отделочниками.
Завхоз регулярно воровал все, выделяемые на ремонт деньги, предоставляя обитателям общаги всё делать на свой жуткий вкус и дистрофичный кошелёк.
О чём это я???? Да! Короче говоря, к июлю жизнь в общаге замирала. Несколько оживляли её лишь оболтусы типа Кривого и компании. Которым абсолютно нехрен было делать на своей провинциальной родинке. А посему они оставались в Минске, дабы подзаработать при возможности, попить водки при желании, потрахать баб при наличии оных и просто покуролесить, всё это совмещая.
По идее комендантша общаги должна была бы их выгнать к чертям собачьим, но, будучи изрядно прикормленной всяческими подношениями, она просто закрывала глаза на все безобразия, которые творились в нескольких обитаемых блоках. К тому же эта тётка неравнодушно дышала в сторону Кривого, и в её плотоядных глазах постоянно читалось желание прихватить его за яйца в тёмном месте.
Жизнь протекала банально и скучно, как процесс опорожнения кишечника. Кривой со Степаном подрабатывали переводчиками в Госкомспорте с делегациями пловцов, борцов и прочих спорт-уродов из далёкого и не очень зарубежья. Гера хороводил загрантуристов по местам боевой и половой славы именитых соотечественников, изображая из себя гида. А по вечерам они собирались вместе в комнате и бухали, обсуждая тупых буржуинов. Впрочем, иногда и на их улице случались праздники. К примеру в виде международных соревнований по синхронному плаванию, когда Кривой ухитрился провести своих корешей в гостиницу к своим подопечным – сборной Таиланда. Дальнейшее представляете? Нет? Ну, как-нибудь потом напишу, сейчас не об этом. К сожалению такие ништяки случались нечасто. А посему кроме пива, водки и просмотра порнухи по видаку, развлечений не было, и жизнь ползла вперёд, кряхтя и попёрдывая.
Однако и этому скучному времяпровождению таки пришёл конец. И явился он в виде полутора сотен юных абитуриентов (в подавляющем большинстве женского пола), коих заселили в общагу на время двухнедельной сдачи вступительных экзаменов. И теперь удивлённые репы непроспавшихся в полной мере к утру Кривого и Степана, ежеутренне и ежевечерне разглядывали стайки 17-летних нимфеток, порхавших по коридорам, комнатам и лифтам здания.
Терпеливо созерцать их голые коленки под мини юбками и упругие грудки под маечками не было просто никакой возможности. И решено было – действовать!!!
Для начала было необходимо всё правильно и грамотно спланировать. При планировании был выпит ящик пива, разбито одно окно на кухне, заблёван туалет (Гера, сука) и напугана одна абитуриентка, изрядно труханувшая при виде члена Кривого в соседней форточке. Ну подумаешь, поссать решил из окна пацан, тоже мне, трагедия!
План был таков.
1. Определить потенциальных подопытных (подходящих по экстерьеру и низкой социальной ответственности).
2. Вычислить блок, где они живут.
3. Выбрать подходящий момент.
4. Произвести милое и непосредственное знакомство посредством Кривого с гитарой.
5. Плавно перевести знакомство в пьянку.
6. Собственно вые....
В целом, простенький такой планчик, без излишеств. Определением подходящих клиенток было решено заняться практически немедленно. Для начала выяснили, что сегодня в отдельных группах проходит основной вступительный экзамен по иностранному языку. Это означало, что девахи будут расслабляться вечером. Таким образом, подходящий момент (п.3) был определён. Далее всё происходило так.
Степан совместно с Кривым сидел на лавочке возле общаги, покуривая и всесторонне зорко осматривая всех входящих в здание малышек. Гера в этот момент находился внутри здания, ожидая сигнала. Если упругость поп, размер грудей и общая симпатичность лица была на высоте, то Степан давал отмашку. Гера входил вместе с несчастными в лифт и отслеживал их до комнаты, чутко прислушиваясь к разговорам и делая выводы, кои немедленно заносил в блокнотик, дабы не забыть.
Блокнот достаточно быстро заполнялся ценной информацией, и к 3 часам дня было приято ответственное решение – достаточно. Камрады удалились в комнату, и Гера шустро доложил диспозицию. Утомлять подробным пересказом всех записей не будем. Остановимся на главном.
- Короче наиболее подходящий вариант, - Гера громко высморкался, - 8-ой этаж 14-ый блок.
Степан и Кривой с интересом внимали.
- Три бабищи. Все из Витебска. Отстрелялись успешно и собираются это дело отмечать. Походу они уже вроде бы в баре по дороге в общагу по ликёру хряпнули. Весёлые суки…
- А сиськи как? – тревожно спросил Кривой, которого этот вопрос интересовал особенно остро.
- Да ты их должен помнить! Они уже в конце шли. Там ещё такая в джинсиках белых была. Ты как её увидел, так у тебя сигарета изо рта выпала!
- Аааа! Точно! Помню!!! Супер! – глаза у Кривого сразу заблестели, как у кота перед кастрацией.
- Слюни вытри! – резко оборвал его насупившийся Степан. – Что делаем? Надо ж купить чего-нибудь?
- А что тут думать? Они малолетки провинциальные, значит Амаретто! А нам водки…
- А «торт»? Будем мутить? – спросил Степан.
Дело в том, что у них давно была отработана убойная схема знакомства под названием «торт», о которой я расскажу позднее.
Кривой задумался.
- Наверное будем… Тогда ещё муки надо купить.
Тут же Гере была выдана энная сумма денег на все предстоящие растраты, и он шустро побежал в ближайший гастроном.
17-00. Это время было назначено на начало операции. В дверь блока № 814, из которого, кстати, доносилась музыка и смехуёчки, постучали. Через пару секунд пышногрудая девушка Лариса открыла дверь и увидела пред собой чудо.
Над тем, чтобы придать Кривому нужный вид, Степан с Герой трудились минут 20. Зато теперь в дверном проёме стоял стройный мускулистый юноша с грустными глазами. На обнажённый торс Кривого был надет фартук (специально купленный для подобных случаев), который великолепно «не скрывал» мускулатуру. Руки, лицо и даже волосы были слегка запорошены мукой. Он томно поднял грустные глаза и изрёк:
- Девушка здравствуйте… Вы извините, что я вот так беспардонно зашёл… Просто мы тут с товарищами решили торт испечь, а рецепт мамин пропал куда-то (вздох)… Вы случайно не знаете, как правильно делать песочное тесто?
Пауза несколько затянулась.… В коровьих глазах Ларисы читалось: «Красавец… умный… вежливый… торты печёт…». Естественно, такого счастья на пороге она видеть в свои 17 лет и не ожидала. И вот оно, точнее ОН. А что ж вы хотите?
Эта беспроигрышная система знакомства была неоднократно апробирована и сбоев не давала НИКОГДА!
Ну, дальше конечно все девушки дружно давали советы. Записывали рецепты, а Кривой, потупившись, скромно кивал и морщил репу, делая внимающее лицо. Потом он типа побежал к себе, дабы воспользоваться рецептом (на самом деле подробно описал Степану и Гере что, чего и как в блоке потенциальных жертв). Потом был взят торт, заранее купленный в магазине (типа свой не получился), литруха Амаретто, водка, гитара и сплочённая команда резво направилась в нужном направлении.
Встречали их дружно и без опаски. Далее всё шло по плану. Пили-курили, щедро подливая польский миндальный ликёр малолеткам и сдабривая его поверх шампанским. Через час-другой мягкое оглаживание ближайших коленок плавно перетекло в уверенное ощупывание вымени. Назревала необходимость срочно произвести перераспределение ударных сил батальона. Для обсуждения было решено выйти на балкон покурить в чисто мужском составе.
- Значица так! – Кривой был настроен говорить конкретно и по делу,- Я с Ларисой остаюсь здесь, вы сваливайте с остальными к нам наверх. Типа таси-васи видик посмотреть, а мы тут как бы приберёмся к вам придём…
- И надолго вас тут оставлять? Эти ж курицы спрашивать будут…
- Степан, б...! Не строй из себя целку! Пора им уже в Амаретто водки добавлять и проверять на сексуальную умелость! Как кончу, так приду, сами сюда не суйтесь и баб не пускайте! Всё!
Сказано тоном, не предусматривающим никакие возражения. Впрочем, возражать Кривому, почуявшему сексуальную разрядку, было бессмысленно и даже где-то небезопасно. Посему Степан с Герой быстро приняли Ларисиных подружек под локотки и, захватив с собой кое-какой оставшийся алкоголь, в меру бодро отправились на родной 12-ый этаж.
В это же время уборка грязной посуды в блоке на 8-ом этаже плавно перетекла на кровать. Лариса сначала для порядка поотнекивалась, но Кривой и не такие крепости брал! После первого раза «для разгону» необходимо было перекурить. Обычно на Кривого в такие моменты накатывало желание потереть за жизнь и обсудить виды на урожай.
- Так это… ты из Витебска, да? Ну и как там у вас? - Да ну его этот Витебск! – Лариса кокетливо поморщилась. – Маленький город, пойти некуда, даже парней нормальных нет.
После этой многозначительной фразы она положила руку Кривому на грудь, теребя курчавые волосы. Кривой довольно ухмыльнулся.
- Это да! Минск – конечно лучше… А родители кто, чем занимаются?
- Мама в школе работает, она тоже ин-яз заканчивала… А папа полковник… Могу познакомить, он завтра приезжает. У него командировка какая-то…
- Хахаха,- натужно хохотнул Кривой. – Нет, пока с папой знакомиться мыне будем, рановато. Вот со временем, наверное, да…
Он хотел было развить эту тему и подробно рассказать о том, что время сейчас другое. Родителей не надо впутывать в настоящую молодёжную жизнь. Надо жить сегодняшним днём и получать удовольствие… Но тут раздался робкий стук в дверь блока.
- Вот ведь козлы, - разозлился Кривой. – Сказал же, что сам приду.
Он, кряхтя, влез из-под одеяла и, наклонив голову, начал рыскать глазами по сторонам в поисках тапок. Опять раздался стук в дверь на этот раз сопровождаемый словами.
- Лариса, ты ещё не спишь? Открывай!
Громовой голос не был похож ни на блеяние Геры, ни на пьяное бухтение Степана. Кривой прекратил поиски и с удивлением посмотрел на Ларису. Впрочем, там было на что посмотреть. Если человеку со всей дури дать кулаком в область солнечного сплетения, то у него перехватит дыхание, и он будет судорожно открывать рот, выпучив глаза на манер морского окуня. Примерно такое же выражение лица было и у девушки.
- ПАПА! – жутким шёпотом произнесла она и натянула одеяло на покрывшиеся гусиной кожей сиськи.
В такие напряжённые моменты у Кривого открывалось второе дыхание, мгновенно трезвели мозги, и он был способен действовать рефлекторно. Не успела Лариса произнести сакраментальную фразу русского классика «Что делать?», как Кривой уже змеёй заполз под кровать, затащив с собой туда же джинсы, трусы и майку. Уже из этого подполья он грозно шепнул:
- Открывай б...!
На удивление, Лариса тоже быстро просекла, что затягивать не стоит, и уже нормальным голосом крикнула в сторону двери:
- Папа, я сейчас! Оденусь только!
Быстрым взглядом окидывая комнату, она накинула халат, о открыла пошире форточку, чтобы хоть чуть-чуть проветрить от дыма комнату и пошла к двери. Лёжа под кроватью, Кривой старался не шевелиться и думал только о том, что этот славный полковник мог прискакать и раньше, во время процесса, и тогда бы всё было совсем не так весело. Он был наслышан о случаях, когда в период стресса и испуга у женщины происходит резкое сокращение мышц влагалища. Подвергать свой член такому недетскому испытанию ему крайне не хотелось. В щёлку Кривой пытался разглядеть, кто же всё-таки входит в комнату. Первыми ему на глаза попались офицерские хромовые сапоги примерно 48-го размера. Спокойствия это почему-то не внушало.
- Ларочка, ты что – куришь?!
Громовой бас так же Кривому не понравился.
- Папа! Нет конечно! Это девчонки! Они кино смотреть к знакомым побежали, а я что-то устала и решила уже поспать, - раздалось наигранное зевание. – А почему ты сегодня приехал? Ты же завтра собирался?
- Да в министерстве что-то там перенесли, сказали, что Главком завтра с утра принимать будет. Пришлось быстро собираться и сюда. Ну да ладно. Я скоро в офицерскую гостиницу поеду, а ты поспишь. Тебе же отдыхать сейчас надо побольше. Давай только чайку попьём. Чайник-то есть у вас?
Лариса, похоже, начала успокаиваться.
- Конечно, папа, садись. Я сейчас поставлю.
Естественно, этот чёртов военный не придумал ничего лучше, как усесться на кровать, под которой в позе камбалы лежал голый Кривой. Сапоги, как выяснилось, были не единственной крупной чертой бравого вояки. Весу в нём было центнера полтора, поскольку пружинная кровать под ним прогнулась до пола. Точнее не до пола, а до живота и паха Кривого. Тот задержал дыхание и с облегчением подумал о том, что если бы папенька был ещё кил на 20 помощнее, то о контрацепции в будущем можно было бы уже и не беспокоиться.
Далее в течение минут десяти папа с дочкой неспешно разговаривали о жизни, об экзаменах и прочей херне. Кривой только отметил, что Лариса достаточно быстро пришла в себя, что позволяло думать о спокойном завершении инцидента. - Ну, спасибо, доча, чаем напоила. Пойду я, наверное, а ты спать ложись. Мне ещё в гостиницу устраиваться.
И папа, кряхтя, встал…
Кривой был готов ко всему, но только не к тому, что произошло. Дело в том, что когда чудный полковник садился на кровать, то пружины матраса растянулись, прижавшись холодным металлом к телу Кривого. Обратный процесс в соответствии со всеми законами физики прошёл так же неумолимо, и пружины вернулись в исходное положение, прихватив с собой половину мужского достоинства Кривого вместе с волосяным покровом.
Помните, как в кино про Буратино папа Карло с удивлением взирал на подавшее голос полено? Примерно с таки же очумевшим лицом папа Ларисы посмотрел на кровать, которая заорала громким матом. Терпеть дальше не было никаких сил, и Кривой вскочил вместе с матрасом.
Раздался страшный грохот, кровать развалилась и он предстал перед семейством подобно Венере, выходящей из морской пены. Половина волос с лобка была начисто депиллирована, плюс к этому произошло небольшое обрезание крайней плоти. Немусульманский организм Кривого был к этому явно не готов. Обезумевшим взглядом он окинул окрестности и, в чём мать родила, кинулся к выходу, снеся по дороге офигевшего полковника и тумбочку.
В родном блоке на 12-ом этаже тихо играла музыка. Степан и Гера, под аккомпанемент Фредди Меркьюри, постепенно склоняли витебских подружек к обмену партнёрами. Неожиданно дверь с грохотом растворилась. В предбанник вбежал Кривой с дикими глазами и окровавленным членом. Остановившись на секунду, он схватил со стула посудное полотенце и скрылся в ванной. Степан переглянулся с Герой и с завистью произнёс:
- Надо же… Целка…
В принципе в общаге никого не должно было оставаться вовсе, дабы ректор санкционировал производство некоего мифического ремонта. Однако уже лет 5 минимум не пахло ни краской, ни обойным клеем, ни пьяными отделочниками.
Завхоз регулярно воровал все, выделяемые на ремонт деньги, предоставляя обитателям общаги всё делать на свой жуткий вкус и дистрофичный кошелёк.
О чём это я???? Да! Короче говоря, к июлю жизнь в общаге замирала. Несколько оживляли её лишь оболтусы типа Кривого и компании. Которым абсолютно нехрен было делать на своей провинциальной родинке. А посему они оставались в Минске, дабы подзаработать при возможности, попить водки при желании, потрахать баб при наличии оных и просто покуролесить, всё это совмещая.
По идее комендантша общаги должна была бы их выгнать к чертям собачьим, но, будучи изрядно прикормленной всяческими подношениями, она просто закрывала глаза на все безобразия, которые творились в нескольких обитаемых блоках. К тому же эта тётка неравнодушно дышала в сторону Кривого, и в её плотоядных глазах постоянно читалось желание прихватить его за яйца в тёмном месте.
Жизнь протекала банально и скучно, как процесс опорожнения кишечника. Кривой со Степаном подрабатывали переводчиками в Госкомспорте с делегациями пловцов, борцов и прочих спорт-уродов из далёкого и не очень зарубежья. Гера хороводил загрантуристов по местам боевой и половой славы именитых соотечественников, изображая из себя гида. А по вечерам они собирались вместе в комнате и бухали, обсуждая тупых буржуинов. Впрочем, иногда и на их улице случались праздники. К примеру в виде международных соревнований по синхронному плаванию, когда Кривой ухитрился провести своих корешей в гостиницу к своим подопечным – сборной Таиланда. Дальнейшее представляете? Нет? Ну, как-нибудь потом напишу, сейчас не об этом. К сожалению такие ништяки случались нечасто. А посему кроме пива, водки и просмотра порнухи по видаку, развлечений не было, и жизнь ползла вперёд, кряхтя и попёрдывая.
Однако и этому скучному времяпровождению таки пришёл конец. И явился он в виде полутора сотен юных абитуриентов (в подавляющем большинстве женского пола), коих заселили в общагу на время двухнедельной сдачи вступительных экзаменов. И теперь удивлённые репы непроспавшихся в полной мере к утру Кривого и Степана, ежеутренне и ежевечерне разглядывали стайки 17-летних нимфеток, порхавших по коридорам, комнатам и лифтам здания.
Терпеливо созерцать их голые коленки под мини юбками и упругие грудки под маечками не было просто никакой возможности. И решено было – действовать!!!
Для начала было необходимо всё правильно и грамотно спланировать. При планировании был выпит ящик пива, разбито одно окно на кухне, заблёван туалет (Гера, сука) и напугана одна абитуриентка, изрядно труханувшая при виде члена Кривого в соседней форточке. Ну подумаешь, поссать решил из окна пацан, тоже мне, трагедия!
План был таков.
1. Определить потенциальных подопытных (подходящих по экстерьеру и низкой социальной ответственности).
2. Вычислить блок, где они живут.
3. Выбрать подходящий момент.
4. Произвести милое и непосредственное знакомство посредством Кривого с гитарой.
5. Плавно перевести знакомство в пьянку.
6. Собственно вые....
В целом, простенький такой планчик, без излишеств. Определением подходящих клиенток было решено заняться практически немедленно. Для начала выяснили, что сегодня в отдельных группах проходит основной вступительный экзамен по иностранному языку. Это означало, что девахи будут расслабляться вечером. Таким образом, подходящий момент (п.3) был определён. Далее всё происходило так.
Степан совместно с Кривым сидел на лавочке возле общаги, покуривая и всесторонне зорко осматривая всех входящих в здание малышек. Гера в этот момент находился внутри здания, ожидая сигнала. Если упругость поп, размер грудей и общая симпатичность лица была на высоте, то Степан давал отмашку. Гера входил вместе с несчастными в лифт и отслеживал их до комнаты, чутко прислушиваясь к разговорам и делая выводы, кои немедленно заносил в блокнотик, дабы не забыть.
Блокнот достаточно быстро заполнялся ценной информацией, и к 3 часам дня было приято ответственное решение – достаточно. Камрады удалились в комнату, и Гера шустро доложил диспозицию. Утомлять подробным пересказом всех записей не будем. Остановимся на главном.
- Короче наиболее подходящий вариант, - Гера громко высморкался, - 8-ой этаж 14-ый блок.
Степан и Кривой с интересом внимали.
- Три бабищи. Все из Витебска. Отстрелялись успешно и собираются это дело отмечать. Походу они уже вроде бы в баре по дороге в общагу по ликёру хряпнули. Весёлые суки…
- А сиськи как? – тревожно спросил Кривой, которого этот вопрос интересовал особенно остро.
- Да ты их должен помнить! Они уже в конце шли. Там ещё такая в джинсиках белых была. Ты как её увидел, так у тебя сигарета изо рта выпала!
- Аааа! Точно! Помню!!! Супер! – глаза у Кривого сразу заблестели, как у кота перед кастрацией.
- Слюни вытри! – резко оборвал его насупившийся Степан. – Что делаем? Надо ж купить чего-нибудь?
- А что тут думать? Они малолетки провинциальные, значит Амаретто! А нам водки…
- А «торт»? Будем мутить? – спросил Степан.
Дело в том, что у них давно была отработана убойная схема знакомства под названием «торт», о которой я расскажу позднее.
Кривой задумался.
- Наверное будем… Тогда ещё муки надо купить.
Тут же Гере была выдана энная сумма денег на все предстоящие растраты, и он шустро побежал в ближайший гастроном.
17-00. Это время было назначено на начало операции. В дверь блока № 814, из которого, кстати, доносилась музыка и смехуёчки, постучали. Через пару секунд пышногрудая девушка Лариса открыла дверь и увидела пред собой чудо.
Над тем, чтобы придать Кривому нужный вид, Степан с Герой трудились минут 20. Зато теперь в дверном проёме стоял стройный мускулистый юноша с грустными глазами. На обнажённый торс Кривого был надет фартук (специально купленный для подобных случаев), который великолепно «не скрывал» мускулатуру. Руки, лицо и даже волосы были слегка запорошены мукой. Он томно поднял грустные глаза и изрёк:
- Девушка здравствуйте… Вы извините, что я вот так беспардонно зашёл… Просто мы тут с товарищами решили торт испечь, а рецепт мамин пропал куда-то (вздох)… Вы случайно не знаете, как правильно делать песочное тесто?
Пауза несколько затянулась.… В коровьих глазах Ларисы читалось: «Красавец… умный… вежливый… торты печёт…». Естественно, такого счастья на пороге она видеть в свои 17 лет и не ожидала. И вот оно, точнее ОН. А что ж вы хотите?
Эта беспроигрышная система знакомства была неоднократно апробирована и сбоев не давала НИКОГДА!
Ну, дальше конечно все девушки дружно давали советы. Записывали рецепты, а Кривой, потупившись, скромно кивал и морщил репу, делая внимающее лицо. Потом он типа побежал к себе, дабы воспользоваться рецептом (на самом деле подробно описал Степану и Гере что, чего и как в блоке потенциальных жертв). Потом был взят торт, заранее купленный в магазине (типа свой не получился), литруха Амаретто, водка, гитара и сплочённая команда резво направилась в нужном направлении.
Встречали их дружно и без опаски. Далее всё шло по плану. Пили-курили, щедро подливая польский миндальный ликёр малолеткам и сдабривая его поверх шампанским. Через час-другой мягкое оглаживание ближайших коленок плавно перетекло в уверенное ощупывание вымени. Назревала необходимость срочно произвести перераспределение ударных сил батальона. Для обсуждения было решено выйти на балкон покурить в чисто мужском составе.
- Значица так! – Кривой был настроен говорить конкретно и по делу,- Я с Ларисой остаюсь здесь, вы сваливайте с остальными к нам наверх. Типа таси-васи видик посмотреть, а мы тут как бы приберёмся к вам придём…
- И надолго вас тут оставлять? Эти ж курицы спрашивать будут…
- Степан, б...! Не строй из себя целку! Пора им уже в Амаретто водки добавлять и проверять на сексуальную умелость! Как кончу, так приду, сами сюда не суйтесь и баб не пускайте! Всё!
Сказано тоном, не предусматривающим никакие возражения. Впрочем, возражать Кривому, почуявшему сексуальную разрядку, было бессмысленно и даже где-то небезопасно. Посему Степан с Герой быстро приняли Ларисиных подружек под локотки и, захватив с собой кое-какой оставшийся алкоголь, в меру бодро отправились на родной 12-ый этаж.
В это же время уборка грязной посуды в блоке на 8-ом этаже плавно перетекла на кровать. Лариса сначала для порядка поотнекивалась, но Кривой и не такие крепости брал! После первого раза «для разгону» необходимо было перекурить. Обычно на Кривого в такие моменты накатывало желание потереть за жизнь и обсудить виды на урожай.
- Так это… ты из Витебска, да? Ну и как там у вас? - Да ну его этот Витебск! – Лариса кокетливо поморщилась. – Маленький город, пойти некуда, даже парней нормальных нет.
После этой многозначительной фразы она положила руку Кривому на грудь, теребя курчавые волосы. Кривой довольно ухмыльнулся.
- Это да! Минск – конечно лучше… А родители кто, чем занимаются?
- Мама в школе работает, она тоже ин-яз заканчивала… А папа полковник… Могу познакомить, он завтра приезжает. У него командировка какая-то…
- Хахаха,- натужно хохотнул Кривой. – Нет, пока с папой знакомиться мыне будем, рановато. Вот со временем, наверное, да…
Он хотел было развить эту тему и подробно рассказать о том, что время сейчас другое. Родителей не надо впутывать в настоящую молодёжную жизнь. Надо жить сегодняшним днём и получать удовольствие… Но тут раздался робкий стук в дверь блока.
- Вот ведь козлы, - разозлился Кривой. – Сказал же, что сам приду.
Он, кряхтя, влез из-под одеяла и, наклонив голову, начал рыскать глазами по сторонам в поисках тапок. Опять раздался стук в дверь на этот раз сопровождаемый словами.
- Лариса, ты ещё не спишь? Открывай!
Громовой голос не был похож ни на блеяние Геры, ни на пьяное бухтение Степана. Кривой прекратил поиски и с удивлением посмотрел на Ларису. Впрочем, там было на что посмотреть. Если человеку со всей дури дать кулаком в область солнечного сплетения, то у него перехватит дыхание, и он будет судорожно открывать рот, выпучив глаза на манер морского окуня. Примерно такое же выражение лица было и у девушки.
- ПАПА! – жутким шёпотом произнесла она и натянула одеяло на покрывшиеся гусиной кожей сиськи.
В такие напряжённые моменты у Кривого открывалось второе дыхание, мгновенно трезвели мозги, и он был способен действовать рефлекторно. Не успела Лариса произнести сакраментальную фразу русского классика «Что делать?», как Кривой уже змеёй заполз под кровать, затащив с собой туда же джинсы, трусы и майку. Уже из этого подполья он грозно шепнул:
- Открывай б...!
На удивление, Лариса тоже быстро просекла, что затягивать не стоит, и уже нормальным голосом крикнула в сторону двери:
- Папа, я сейчас! Оденусь только!
Быстрым взглядом окидывая комнату, она накинула халат, о открыла пошире форточку, чтобы хоть чуть-чуть проветрить от дыма комнату и пошла к двери. Лёжа под кроватью, Кривой старался не шевелиться и думал только о том, что этот славный полковник мог прискакать и раньше, во время процесса, и тогда бы всё было совсем не так весело. Он был наслышан о случаях, когда в период стресса и испуга у женщины происходит резкое сокращение мышц влагалища. Подвергать свой член такому недетскому испытанию ему крайне не хотелось. В щёлку Кривой пытался разглядеть, кто же всё-таки входит в комнату. Первыми ему на глаза попались офицерские хромовые сапоги примерно 48-го размера. Спокойствия это почему-то не внушало.
- Ларочка, ты что – куришь?!
Громовой бас так же Кривому не понравился.
- Папа! Нет конечно! Это девчонки! Они кино смотреть к знакомым побежали, а я что-то устала и решила уже поспать, - раздалось наигранное зевание. – А почему ты сегодня приехал? Ты же завтра собирался?
- Да в министерстве что-то там перенесли, сказали, что Главком завтра с утра принимать будет. Пришлось быстро собираться и сюда. Ну да ладно. Я скоро в офицерскую гостиницу поеду, а ты поспишь. Тебе же отдыхать сейчас надо побольше. Давай только чайку попьём. Чайник-то есть у вас?
Лариса, похоже, начала успокаиваться.
- Конечно, папа, садись. Я сейчас поставлю.
Естественно, этот чёртов военный не придумал ничего лучше, как усесться на кровать, под которой в позе камбалы лежал голый Кривой. Сапоги, как выяснилось, были не единственной крупной чертой бравого вояки. Весу в нём было центнера полтора, поскольку пружинная кровать под ним прогнулась до пола. Точнее не до пола, а до живота и паха Кривого. Тот задержал дыхание и с облегчением подумал о том, что если бы папенька был ещё кил на 20 помощнее, то о контрацепции в будущем можно было бы уже и не беспокоиться.
Далее в течение минут десяти папа с дочкой неспешно разговаривали о жизни, об экзаменах и прочей херне. Кривой только отметил, что Лариса достаточно быстро пришла в себя, что позволяло думать о спокойном завершении инцидента. - Ну, спасибо, доча, чаем напоила. Пойду я, наверное, а ты спать ложись. Мне ещё в гостиницу устраиваться.
И папа, кряхтя, встал…
Кривой был готов ко всему, но только не к тому, что произошло. Дело в том, что когда чудный полковник садился на кровать, то пружины матраса растянулись, прижавшись холодным металлом к телу Кривого. Обратный процесс в соответствии со всеми законами физики прошёл так же неумолимо, и пружины вернулись в исходное положение, прихватив с собой половину мужского достоинства Кривого вместе с волосяным покровом.
Помните, как в кино про Буратино папа Карло с удивлением взирал на подавшее голос полено? Примерно с таки же очумевшим лицом папа Ларисы посмотрел на кровать, которая заорала громким матом. Терпеть дальше не было никаких сил, и Кривой вскочил вместе с матрасом.
Раздался страшный грохот, кровать развалилась и он предстал перед семейством подобно Венере, выходящей из морской пены. Половина волос с лобка была начисто депиллирована, плюс к этому произошло небольшое обрезание крайней плоти. Немусульманский организм Кривого был к этому явно не готов. Обезумевшим взглядом он окинул окрестности и, в чём мать родила, кинулся к выходу, снеся по дороге офигевшего полковника и тумбочку.
В родном блоке на 12-ом этаже тихо играла музыка. Степан и Гера, под аккомпанемент Фредди Меркьюри, постепенно склоняли витебских подружек к обмену партнёрами. Неожиданно дверь с грохотом растворилась. В предбанник вбежал Кривой с дикими глазами и окровавленным членом. Остановившись на секунду, он схватил со стула посудное полотенце и скрылся в ванной. Степан переглянулся с Герой и с завистью произнёс:
- Надо же… Целка…
Подписаться на:
Сообщения (Atom)