Сны

Брызги росы щекотали лицо. Болтался повод. По сыро земле предрассветного леса глухо отдавал - тугой шлёп конских копыт. От земли поднимался запах, он щекотал ноздри, пробирался глубже в гортань, лёгкие, лёгкие наполнялись этим запахом прелой земли, слежавшейся чёрной листвы, раскисших шляпок грибов. Вверху ветер набегал иногда на вершины больших дубов, плотно замыкавшие верхний ярус старого леса, но внизу было тихо, только шлёп, шлёп, шлёп копыта по мокрой земле.
По его грузному расслабленному телу струилась усталость от бессонной ночи и длинного перехода, она отяжеляла веки, струйками сбегала вниз, скапливалась в районе поясницы, плескалась в узких раструбах кожаных сапог. В голове было бездумье усталости, лишь звук копыт угрюмо протискивался через головные кости, звучал отдалённо и одиноко...
Дружина растянулась за ним не длинной цепью. Все молчали, как молчит всё в природе в этот час меж ночью и солнцем, когда спит всё и должно спать всё, только человек в вечной суетности и погоне за призраками нарушает иногда этот час покоя, но и он ощущает в глубине свою неправоту, оттого он немеет и цепенеет в этот час тишины и непреложного покоя...
По лесу двигался отряд. Звук быстро затихал за ним, но колыхание веток ещё долго звенело по их следу, разбрызгивая во все стороны тонкую пыль росы.
К нему подъехал поп.
- Скоро ещё? - не поворачиваясь и не нарушая своей расслабленной позы, бросил он.
- Должно близко.
- И верно говоришь, что язычничают в Дубрищах?
- Верь, князь, слову. Смущает там людей старый ведун Ярила, приносят они жертвы мерзкому Перуну-истукану и славят Хорса, веру подрывают и сеют недоверие к княжей власть и князьям как отступникам от старой веры.
- Коли правда сие - худо им быть, князь сурово сумеет наказать супротивников веры Христовой, - ответил он и снова погрузился в дрёму. Приблизившийся к ним старший тиун Дрыга подал свой голос.
- Говорят у Ярилы дочка - первая красавица на всю землю дряговичей.
Никто не ответил, голос прозвучал и затих.
Внезапно лес расступился.
Узкой полоской расплавленного металла сияло навстречу восходящее солнце. Солнце и весь воздух, прозрачно насыщенный им, ослепили глаза всадников после полутьмы глухого леса. Постепенно, когда глаза людей приспособились к новому свету, их зрению предстала картина неширокой реки, плавно петляющей средь мягких зелёных лугов, а вдали возле раскидистого дуба была видна большая толпа людей - мужчины, женщины, дети в пёстрых платьях и белых рубахах. Они медленно, ритмически двигались вокруг разукрашенного дерева и их торжественная песнь широким веером расходилась в высоту, лишь краешком доносясь до их слуха. Это был старый языческий гимн Солнцу.
Велий Хорсе
Велий Хорсе
Одари ты нас любовью
Одари ты ны скоты
Одари ты животы
Старые, слышанные с детства слова, старая, знакомая с детства мелодия дедов и пращуров не могла не отозваться в сердцах все этих людей, даже если и приняли они новую веру, привезённую с раскошных берегов Босфора, даже если и утопили священного дедовского Перуна в водах Днепра, но себя не враз переделаешь, не враз отбросишь свою память... Она будила воспоминания о детстве и тепле, мягких руках матери, шамкающем говорке лохматобородого деда, рассказывающего сказки и старые предания о Рюрике, Святославе и походах на Царьград, весёлые попевки и хвалы Бояна. Новая вера была холодна и сурова, она ушла с просторов полей, от сумрачного уюта лесов, замкнулась в каменных клетках ослепительно белых неживых церквей, где на человека с гневом и укоризной глядели раскосые лики мстительных патриархов и даже во взгляде богородицы не было доброты и утешения, и младенец на её руках никогда не улыбался...

Он оглянулся на спутников, обвёл глазами их затянутые пеленой воспоминаний лица, под его взглядом они съёживались, будто уличённые в чём-то непростительном и пустил своего коня вперёд.
Дружина с воплями и криками обогнала его, рассыпалась по полю, окружая язычников, которые при виде их бросились бежать к лесу, но, увидев, что путь отрезан, сгрудились вокруг высокого старика в белом и с длинной белой разлетающейся бородой.
- В воду их, загоняй их в воду! - возбуждённо вопил поп, радый, что так удачно застали язычничающих.
- Всадники конями и копьями стали загонять людей в воду.
- Князь, вот он, Ярила, главный хороводчик, - закричал поп, подскакивая к князю.
- Схватить и связать.
Несколько времени - и вся толпа была загнана в воду. Испуганные, они стояли по грудь в воде, теснясь друг к другу, женщины поднимали детей, они громко плакали от испуга.
Несколько дружинников, сверкая топорами и белым срезом щепы, принялись рубить священный дуб, а поп стоял на берегу и, размахивая крестом, бросал гневные слова.
О, погрязшие в грехе язычники. За вас смерть принял божеский сын Иисус Христос, а вы поклоняетесь дубам и чурбанам. Да не будет вам другого бога кроме триединого в сущности - бога-отца, бога-сына, бога - духа святого... Иначе гнев его будет на вас на небе и месть князей мира на сей земле. Не приносите жертв ни Перуну, ни Хорсу, ни прочим Ваалам, едино токмо десятину от трудов и промыслов ваших на церковь святую. Да будет так от сего и навеки. Аминь! - и размашисто махнул два раза в воздухе тёмным распятием. А затем уже деловым тоном. - Подходите по одному принимать крещение от креста животворящего.
Дружинники, заехав в воду на конях, копьями стали толкать людей, они по одному подходили к кресту, а стоящий перед попом дружинник с головой макал подходящих в тёплое молоко воды под громкие крики и гогот стоящих на берегу, очищая их водой от скверны бесовских заблуждений языческой веры.
Поп давал язычникам целовать крест, крестил их по воздуху, продолжая говорить какие-то грозные речи об аде, вечных муках и суровых пророках.
Ярила стоял связанным под деревом. Он подъехал к нему.
- Почто, старик, смущаешь дедовскими побасками, отвращаешь их от веры, в которую мы всем приказали верить?
Ярила вскинул голову. В глазах не было страха.
- Крамолу и смуту сеешь по Русской земле, князь. С этой верой наши деды крепили Русь, били греков, булгар и печенегов, и стояла Русь крепла.
- То всё раньше было. А прежняя вера была одна глупость и недомыслие, поклонялись бесчувственным истуканам. Нынче новая вера в Иисуса Христа и как сказано, так и надо смердам верить.
- Отомстят старые боги, - бешенно шипел старик, отчего князю стало совсем не по себе, - ох, горько ещё отомстят за обиды и поругание киевского Перуна, много слёз прольётся Руси, кровавыми слезами умоется, красной водой колодцы позаливает, Христос ваш не русский бог, его греки выдумали и вас одурачивают.
- Предай его смерти, князь, - подскочил поп, - непростительно такое богохульство на сына человеческого.
Страх перед этим связанным человеком сам подсказал.
- За твоё супротивство смерти горькой предаю тебя, старик, чтоб урок для всех остался. Привязать к деревьям.

По трое дружинников бойко слазили на стоящие рядом берёзы, пригнули вершины и споро привязали к ним за ноги Ярилу. Несколько человек сдерживали деревья, чтоб они не разогнулись. Очищенный и окрещённый народ в мокрых грязных одеждах жалкой толпой сгрудился кругом.
- Так будет со всяким, кто супротивится церкви и князьям, - проповедовал поп. - Унесите в сердцах ваших эту казнь и помните её.
Заглушая слова попа, громко кричал Ярила.
- Будьте твёрды в старой вере, люди русские, она истинная.
Он хотел приказать заткнуть старику рот, но затем передумал - пусть кричит, помирать всё лучше с криком.
- Все смотрели на него, ожидая сигнала. Он поднял руку.
В этот момент раздался крик, удержавший ею от падения.
- Вон Ядвига, дочка Ярилы.
Не опуская, он обернулся и увидел выехавшую из леса на коне молодую женщину, в нерешительности остановившуюся одаль. Должно действительно красавица, подумал он, разглядывая её фигуру, уверенно и свободно сидевшую на своём мохнатом коньке - и опустил руку.

Враз вершины были опущены и две бело-красные половины того, что ещё только было единым телом старого ведуна, взлетели прямо в глубину неба, брызгами крови окропив всех стоящих и окутав всё вокруг запахом парного человеческого мяса. Вдох ужаса и страха вырвался как из одной груди. Заголосили бабы, заплакали дети...
Внутренняя сила снова заставила его обернуться в сторону дочери разорванного ведуна. Она сидела неподвижно на коне, повидимому до неё дошло страшное значение происшедшего, её плечи поникли, руки, сжимавшие повод, безвольно опустились на гриву коня.
Жарко шептал на ухо Дрыга.
- Девка - первая красавица на всю землю дряговичей.
Неосознанным движением он толкнул коня по направлению к женщине, неотступно глядя на неё. Её лицо расширилось, стали проступать отдельные черты.
Она очнулась, резко повернула коня и поскакала в лес.
Пришпорив, он влетел вслед за ней. Ветви хлестали его по лицу, он уклонялся от них машинально, не отрывая взгляда от мелькавшей впереди спины, которая ни приближалась, но и не отдалялась, как ни горячил он коня, ни пришпоривал его кованными сапогами. Её конёк был, видать, вынослив и быстр.
Жажда погони захватила его, проснулся охотничий азарт. Они ускакали уже далеко, затихли крики пустившихся вслед дружинников, а он всё не мог приблизиться к мчащейся не оглядываясь прямо сквозь чащу женщине. Конь начал уставать, лицо горело от хлеставших веток.
И вдруг конь под женщиной споткнулся, она подлетела вверх и совершив широкую дугу, упала на землю.
Он соскочил с коня.
Разметавшись по земле, лежала женщина, потерявшая от удара о землю сознание. Спутанные волосы закрывали её лицо. Он присел возле неё и с неожиданно возникшей робостью раздвинул волосы. Перед ним возникло видение поразительно красивого женского лица. Оно было красиво своей... каждая линия, каждый очерк этого лица имели свою окончательную и завершенную форму, и все они сливались в одно нерасторжимое единение красоты - той самой красоты, отдельные черты которой он наблюдал иногда на иконах, привозимых из Византии, но там всё это было разрознено, каждый художник улавливал лишь одну из чёрточек совершенства, а здесь пред ним было её полное и окончательное выражение.
Девушка была жива. Это было видно по её дыханию... Он осторожно провёл по её лицу кончиками пальцев как слепой. Девушка не шевелилась. Он склонился и как бы для окончательного удостоверения коснулся в поцелуе её губ.

Она дрогнула и открыла глаза. Он неотступно глядел в них и видел, как медленно в них возникает память.
- Как тебя звать?
Она вздрогнула и очевидно под звуком его голоса память вошла в неё окончательно.
- Уйди, уйди...
Она хотела прокричать, но голос сорвался на сухой шепот.
Она сделала движение вскочить, но он остановил, силой налегши на её плечи.
- Пусти меня, изверг, пусти, убивиц, убивиц... - всё тем же сухим шепотом говорила она, извиваясь под силой его рук.
Это извивающееся тело неожиданно пробудило в нём резкую вспышку желания. Не в силах противиться, он бросил своё тело на женскую грудь и впился губами в её губы, пытаясь руками сдержать её мотающуюся из стороны в сторону голову. Она что-то вопила нечленораздельное прямо в его рот, и этот поток горячего вибрирующего воздуха проникал в его лёгкие и вызывал во всём его теле пробегающее волной жгучее чувство, прерывающееся спазмами оцепенения всех мышц. Он лихорадочно стал срывать с неё одежду, царапая её тело ногтями, глаза по временам заливала жёлтая пелена, дышать ему было трудно, он задыхался, но не в силах оторваться он продолжал глотать её горячее дыхание. Она била кулаками по спине, извивалась под ним всеми сгибами своего тела, оно превратилось в один невыносимо бессильный протест против насилия... но неожиданно затихла. Продолжая срывать с неё одежды, он обнажил её груди, которая блеснула всей ослепительной прелестью своей белизны. Его руки жадно набросились на эти прекрасные бугорки с тёмными пятнышками нетронутых ещё детским ротиком сосков, безостановочно двигались по их округлой томной поверхности, то сминая, то лаская всей плоскостью ладоней, то гладя внешней частью кисти, ртом, щеками, глазами... и каждое движение, наполненное сладостным шелковистым трением, было его дрожью резких толчков сердца.
Вдруг он заметил остатком зрения, как взмахнула её рука и что-то тупое ударило его в бок. Он вывернул её руку. В ней был зажат маленький кинжал. Но женщине не хватило силы пробить кольчугу.
- Ух, чертовка, - проругался он, и, вырвав кинжал, отбросив его далеко в кусты, он уже со злобой методично набросился на её тело.
Женщина затихла. Силы её закончились, лишь по лицу медленно текли слёзы. Он двигался над ней ровно и старательно, стараясь проникнуть всё глубже и глубже, то чувство ослепительного жжения покинуло его осталось одно механическое упрямство, ожесточённое безвольно распростёршимся под ним телом. Но постепенно ритм стал всё больше и больше увлекать его, сквозь холод и равнодушие в его теле снова по временам стала возникать и гаснуть жаркая искорка, он пытался её поймать и остановить, она приходила всё чаще и чаще и уже тепло снова овладело его телом. Вдруг он ощутил, как по телу женщины прошла лёгкая дрожь, первый робкий отклик, и затем она против своей воли стала всё больше и больше отзываться к нему, стала всё больше и больше сливаться с ним, и вот они ежу превратились в единое существо в мучительном трепете согласно стремящееся к разрешению невыносимого своего состояния. Тело его охватило сладостно-мучительное давление, оно всё нарастало, нарастало, стало уже нетерпимым, невыносимым, ещё движение и не выдержит, взорвется, но не двигаться ещё невыносимей и невозможней. Дикий вопль плотского страдания вырвался из его груди, разбив тишину леса, и что-то разорвалось в нём с такой непереносимой болью, что он на несколько мгновений потерял сознание... Очнувшись, он ощутил во рту солёный тёплый вкус крови, женщина в бессильной истоме зубами терзала его губы как голодная волчица над куском мяса. В последний раз он сдавил, сжал её всю в своих объятиях и затих, вытянувшись...
Потом они лежали друг подле друга, глядя в небо, по нему без устали скользили призрачно-пушистые облака, сколько прошло времени, двигалось ли оно вообще в это время, он не знал. Он лишь ощущал внутри тупую пустоту, как будто он был бортью, из которой охотник выкачал весь мёд...
Он обернулся к ней.
- Ты будешь меня любить?
- Никогда, никогда... я тебя ненавижу... - ответила она и перевернулась лицом в землю.
Уткнувшись, она продолжала всхлипывать.
- Убийца... убийца...
Он вскочил на ноги. Его рослый жеребец мирно пасся рядом с мохнатым коньком девушки. Он подошёл к своему коню.
В это время из кустов вышел Дрыга.
- Князь, гонец прискакал из Киева, говорит, что к Киеву подошёл брат твой Изяслав, осадил его и желает усесться на киевский стол заместо тебя.
- Где дружина?
- В деревне меды пьют, девок щупают.
- Христианским молитвам их обучают... Срочно собери. Да и захвати женщину.
- Вставай, - обратился он к Ядвиге, которая всё так же лежала, уткнувшись лицом в траву.
- Я умру здесь. Я никуда не поеду.
- Погрузи её на коня и смотри за ней в оба.
Он вскочил на коня и поскакал собирать дружину.
Дальше шла бешеная скачка через лес, сутолочь битвы братских войск, треск мечей, брызги крови, ржущие в испуге кони, радостное утомление победы, въезд в Киев при скромных воплях радости горожан, которым всё больше становились безразличными эти бесконечные княжеские крамолы за обладание золотым киевским столом, наконец всё стало расплываться, темнеть...

И он проснулся. Было темно. В голове ещё проносились виденные образы, неслась крутоверть виденных сцен, но от них на душе было тупо и безрадостно. Какая-то чушь, подумал он и на ощупь включил свет. Засветился, облучаемый скрытыми ультрафиолетовыми излучателями, воздух узкой и тесной камеры, в которой он лежал. Как в радиолампе, пронеслось в голове. Он встал, нервно оттолкнув ото рта наконечник шланга питания и с ожесточением сорвав с головы электроды магносонарной сети. Клетка была почти пустой. Только трубопроводы жизнеобеспечения обвивали её стены, да небольшая наборная касса магносонара оживляла её.
Он вышел на улицу. В голове назойлива стучала какая-то простенькая мысль - сон реальность - сон - реальность - сон - сон - сон - реальность, она двигалась по каким-то избитым мелодическим ходам в то усиливающемся, то ослабевающем ритме, не находя своей окончательной и завершающей ноты. Он шёл по городу. Длинные прямоугольной формы со слепыми стенами здания тянулись с обеих сторон улицы. На каждом ярко горел номер - это только и позволяло ориентироваться в унынии каменного единообразия. Людей не было. Было пусто. Солнце висело почти над головой, по небу плыли жидкие облачка, они медленно и безучастно двигались одним им нужной и известной дорогой - куда-то туда - куда-то туда - куда-то туда... - но и эта мысль не смогла найти своего разрешения. И он снова пошёл в перёд, медленно переставляя ноги, в такт чему в мозгу болталась какая-то бесплотная мыслишка, но устав от прежней неразрешимости, он даже не стал пытаться её отвердить, стянуть её в жесткий контур мысленного факта...
По лучевой улице он вышел на главную площадь, в центре которой возвышалось единственное отличное здание круглой архитектуры. Там находилась центральная управляющая машина - главный мозг города. Один на всех - один на всех, один на всех - в уж совсем пошлом темпе какого-то разухабистого танца завертелось у него в голове.

Он направился к зданию. Отворил дверь. Вошёл в зал. Вдоль всей периферии тянулась одна сплошная матово-серая панель. Здесь было тоже пусто, лишь неясное бормотание выдавало происходящую за панелями деятельность.
- Что тебе нужно, человек? - раздался голос какого-то скучного ржавого тембра.
Он оглянулся, пытаясь определить место, откуда исходит этот голос, но не смог определить. Не смогли решить и эту загадку, он начал думать, зачем он пришёл сюда, но не смог ничего придумать для ответа. Что-то важное толкало и привело его сюда, но что...
- Да, - снова повторил тот же самый ржавый голос, идущий неизвестно от куда.
- А-25, скажи, зачем мы?
- Какой смысл ты вкладываешь в этот вопрос, человек?
- Ну как... ну вот зачем я... люди... зачем...
- Может тебе попалась плохая женщина, человек? Клеопатра - Т-3827. Бриджит Бардо - Т-4135.
- Нет, нет, женщина была вполне... Я не то, - быстро начал он, перебив ржавый голос. - Ведь я человек... у меня руки, ноги... зачем?... Смотри, у меня и мышцы исчезли.
- Тебе хочется быть сильным, человек? Хорошо. Я распоряжусь, чтобы тебе в питательную смесь добавляли аденомилтриофан. Каков твой номер?
- Мой номер - ЮВМ-937. Но это тоже не то... зачем мне мышцы, я всё равно только сплю... сплю да питаюсь, сплю да перевариваю сбалансированную белковую смесь... Хоть бы мяса разок попробовать...
- Пиры Луккула - Т-1101.
- Всё во сне. Но зачем тогда ум... зачем же я человек?..
Голос ответил не сразу.
- Ты - человек. А я - машина. Могу ли я ответить тебе - зачем ты - человек? Ведь прогресс не я создавала. Ведь это вы, люди, всё стремились, создавали, удовлетворяли свои потребности, стремились ко всё новым наслаждениям. Книги, радио, телевизоры, голазоры, теперь вот магносоноры. И ты должен быть счастлив, ты можешь удовлетворить любую потребность. Выбирай и отправляйся спать.
- Как бы мне хотелось полететь куда-нибудь, на какую-нибудь планету... осваивать...
- Венера - Т-3167. Магеланово облако - Т-3189.
- Открыть новый закон, стать учёным... мучиться... искать...
- Теория относительности - Т-5168. Нуль-транспартировка - Т-4199. Законы наследственности - Т-6699.
- Но ведь они уже открыты.
- Человек, ты можешь открыть ещё никем не открытое. Это доступно тебе. Вечный двигатель - Т-1768.
- Не то... не то... по правде...
- Разве ты можешь, человек, отличить правду от сна?
- Когда я в магносне - нет. Но когда я просыпаюсь... я всё время об этом думаю и вот сюда шёл - тоже думал...
- И что ты придумал, человек?
- Ничего, А-25.
- Посмотри Т-8760.
- Ах, опять, опять, но я сам хочу. Это уже невыносимо... Неужели ты не можешь этого понять, А-25?
- Нет, человек. Я полагаю, что ты должен быть счастлив. Ты сыт, обут, в тепле. Ты всё можешь. Любить и убивать, покорять планеты и путешествовать по времени. Ты велик и могущественен. Перед тобой открыто всё. Что ещё тебе требуется, человек?
Он не ответил. Он пытался найти, наконец, главный ответ, но всё всё так не расплывалось, не успев отвердеть, и проносилась куда-то вниз в область смутных движений мысли та главная мысль, которая неотступно мучила его уже столько времени. Сейчас это мучение стало уже невыносимым.

- Я ничего не хочу, А-25. Я хочу умереть.
- Смерть на кресте - Т-1631. Смерть с гранатой под гусеницей танка - Т-1639, - бесстрастно ответил ржавый голос.
- Ах, всё это во сне!
- Ты хочешь умереть в реальности?
- Да.
- На факте?
- Да, да.
- Т-1639-П.
- Опять, опять во сне! Будьте прокляты вы, сны! - плачущим голосом воскликнул он. - Будь проклята ты, А-25, поставщица этих мерзавых снов.
- Не забывайся, Человек!
- Я убью тебя, гнусная отравительница!
- Ха-ха-ха-
- Не смейся, А-25!
- Человек, - медленно пророкотал ржавый голос. - Что ты можешь? Ведь я - МАШИНА! Разбить транглятор - придут люди - вставят другой. Иди лучше спать и посмотри Бриджит Бардо - Т-4135.
- Ты издеваешься... ты издеваешься... ах так... ах так... подожди... подожди... - как в бреду выталкивал он снова, одновременно озираясь, ища что-то. Он заметил толстую трубу, лежавшую неизвестно зачем возле входа. Он подскочил к ней, схватит её в руки, она отказалась тяжёлой и, с трудом размахнувшись, нанёс первый удар по матово-серой плоскости панелей.
- Человек! Опомнись!
Но он уже не помнил ничего и продолжал в опьянении безудержно вырвавшегося гнева наносить удар за ударом, перебегая всё дальше и дальше вдоль циркуля дуги. При каждом ударе он слышал всё тот же ненавистный ржавый голос, повторявший одно - Человек! Опомнись! - Человек! Опомнись! - отчего он распалялся сильнее. Наконец, голос затих - Вот где ты скрывался, подумал он с мстительной усмешкой и продолжал наносить удары, доколачивая то, что осталось целым при первом проходе...
В полном изнеможении он уселся посреди зала, тупо уставясь на дело своих рук.
Из забытья его вывел шум и голоса людей, которые доносились с улицы. Он медленно поднялся по винтовой лестнице на площадку под куполом, с которой был выход на балкон, нависший над площадью.
Выгнанный из своих камер прекращёнными сновидениями, люд собрался возле здания А-25 и без энтузиазма шумел, обсуждая причину столь внезапной массовой остановки нормального течения процесса магносорирования. Все они были одеты одинаково и, как казалось отсюда сверху, все были даже одинакового роста.
- Люди! - закричал он, и все обратили свои головы наверх.
- Люди! - повторил он. - Посмотрите на небо!
Толпа притихла, подняв головы, надеясь увидеть там примечательное, но по небу всё так же неутомимо и равнодушно плыли облака.
- А что небо, - нарушил, наконец, тишину одинокий голос. - Что это небо, когда я сейчас видел небо Аустерлица.
- А что небо, - повторил ему другой, - когда я сейчас любовался закатом на Венере.
Толпа зашумела вся вдруг, каждый рассказывал, где он был...
- Люди! - снова воскликнул он. - Неужели мы так и будем жить во сне? Ведь это неправильно так жить!
- Чего он хочет? - пронзительно закричал голос внизу.
- Люди, неужели нельзя жить по-другому, вспомните, как жили наши предки, снами о которых мы питаемся?
- Не слушайте его, это взбесившийся автомат, а не человек, - закричал тот же голос. - Он хочет, чтобы мы снова голодали, снова принялись бороться за чины и места, чтоб мы стали соперничать друг с другом, а потом и убивать друг друга - он этого не хочет. Не слушайте его!

- Люди, я разбил А-25, нельзя так жить! Надо по-другому, по-человеческому.
Но толпа уже не слушала его, а визгливый голос продолжал будоражить толпу.
- Наши предки убивали друг друга на войнах - он этого хочет. Сейчас мы всем довольны, у нас всё есть, о чём только могли мечтать в прошлом. Мы можем удовлетворить всё, не толкая, не ссорясь и не соперничая друг с другом, только нажав кнопку. А без этого снова начнутся раздоры, а может и войны. Он этого хочет, не слушайте его. Он взбесившийся автомат, его надо убить.
- А вдруг это человек, как можно убить человека? - раздался одинокий сомневающийся голос.
- Нет, нет, я знаю, наверное, это не человек, это автомат, пойдёмте и убьёмте его, - лихорадочно вопил всё тот же голос.
- Люди, я не автомат, я такой же как вы, я человек, - но он не мог перекричать шум толпы.
- Это автомат, автомат, потому что как может человек отказаться от счастья иметь всё!? - будоражил толпу голос.
- Я человек, слушайте, слушайте меня...
Толпа в один голос закричала - Автомат! Взбесившийся автомат! - и хлынула в здание. Плотная масса ворвалась на балкон, и град ударов тщедушных рук обрушился на него. Он закрыл лицо руками, затем упал и чувствовал, как толпа пинала его ногами, плясала по нему, но ещё большую боль причиняла бессильно бьющаяся в мозгу как птица, не могущая найти выход из клетки, мысль - Как же так... ведь люди... люди... затем боль стала отходить в сторону, красная пелена стала, сгущаясь наплывать на внутренний взор... но вдруг... предельно ясно очередная мысль вспыхнула в мозгу, как бы прорезав пелену -
А ВСЁ-ТАКИ ЭТО ЛУЧШЕ, ЧЕМ Т-1639-П
она на миг озарила его отключенный от внешних сил разум ярчайшим светом, стали видны какие-то невозможные пространственные и временные дали, но свет продолжал всё усиливаться и усиливаться, плавно переходя в абсолютную черноту небытия...
И он проснулся. Долго не мог придти в себя, тело ещё ощущало удары, звучали крики толпы, мелькала последняя фраза, прорезанная на красном фоне, эти бесконечные дали. Наконец, он пришёл в себя. На ощупь нажал кнопку.
- А-25 слушает, - проакустировала темнота.
- Что за сон я сейчас смотрел?
- Т-6666 по произведению В.Юровицкого "Сны".
"Что ещё за В.Юровицкий?", подумал он.
- Стереть, - коротко произнёс он.- Будет выполнено, ответил голос А-25, и он щёлкнул выключателем.
"Как только вообще можно такое сочинять", думал он, лёжа в темноте. "Бред какой-то". Постепенно, однако, раздражение стало спадать и вдруг из памяти выплыло -
КЛЕОПАТРА - Т-3297. БРИДЖИТ БАРДО - Т-4135.
"Пожалуй... пожалуй Клеопатру", решил он, на ощупь набрал на клавиатуре номер и вытянулся в постели...
- Ты мой! О, Великий Наполеон, Предводитель французов! - воскликнула Клеопатра, бросаясь к нему на шею, и он ощутил на своих губах горячий, страстный...

Сладкая боль

Посвящается Крошке Мю

... Я смотрю в широко раскрытые от боли глаза и продолжаю сдавливать твой левый сосок, прижав тебя к стене, я чувствую, как все твое тело напрягается от движения моей руки. Другой рукой я развожу твои ноги в стороны, так что ты едва можешь стоять, и начинаю гладить, вначале внутреннюю сторону бедра, потом поднимаюсь выше, чуть касаюсь между ног и сразу опускаю руку вниз. Простые прикосновения становятся смелее и жестче, я почти щипаю тебя, дольше задерживаюсь между ног, рука давит, как будто я хочу приподнять тебя. Возбуждает то, что ты всем телом отвечаешь на мою ласку: то подаешься вперед, вслед за моей рукой, и я чувствую, как ты подрагиваешь, то отстраняешься, вжимаясь в стену.
Дольше так продолжаться не может, хочется быть максимально ближе друг к другу. Я запускаю руку тебе под футболку, вначале ласкаю твой чуть выпуклый животик, то провожу подушечками пальцев - они нежнее, то ногтем, чтобы усилить контраст. Чуть обняв тебя, я продолжаю ласкать твою нежную кожу. Одна рука, как бы проверяя, залезает под джинсы, под резинку трусов и, наконец... наконец, достигает своей цели. Я чувствую, какая ты сейчас влажная и горячая. Тяжело сдерживаться и не позволить себе того, что так хочется, надо продолжить игру, так интересней, но в мыслях я уже ввел в тебя свой член (как легко бы все вошло, ты такая мокрая) и двигал бы им все быстрее и быстрее, но сейчас его заменяет рука.
Я провожу вверх и вниз, возбуждая тебя, потом задерживаюсь на миг и засовываю палец насколько можно глубоко. Это мой любимый момент, можно заглянуть в твои глаза и увидеть отражение моей страсти, мы думаем об одном и том же, хотим этого со всей страстью, на которую способны... В то время как меня занимает подобная мысль, палец как бы сам собою начинает двигаться все быстрее и быстрее: если в начале он будто исследовал место, в котором оказался, - сгибался, отклонялся в сторону, медленно проходя по влажной поверхности, то сейчас он, почти не задерживаясь, скользит вперед-назад.
Сжав твой сосок, я напряженно ловлю взгляд, мне хочется понять, что ты испытываешь, прочувствовать это. Чтоб заставить тебя открыть глаза, у меня есть маленькая хитрость: я замедляю темп, а затем и вообще останавливаюсь... С улыбкой наблюдаю обращенное ко мне лицо: ты чуть покраснела, рот приоткрыт, губы маняще выпуклы, с глаз будто еще не спала пелена наслаждения, ты хочешь чтобы я продолжил, ты сердишься. Но я целую тебя, а рука вновь возвращается на место, с прежним упорством. На помощь одному пальцу приходит другой, потом еще, тремя пальцам уже довольно тесно в тебе. Я опять улыбаюсь, видя, как гнев моментально сменяется удивлением и наслаждением. Твои зрачки расширяются, я двигаю рукой все быстрее, вонзая пальцы все глубже. Я понимаю, что тебе больно, но сейчас хочется слиться с тобой, проникнуть в тебя как можно глубоко, стать единым целым, и я продолжаю буквально вбивать в тебя свою руку, я даже немного развожу пальцы, чтобы ты чувствовала натяжение собственной плоти, как что-то пытается как будто разорвать тебя. Я вкладываю почти всю свою силу в это движение, ты движешься навстречу, но иногда отстраняешься - слишком жестоко я себя веду. Так не может долго продолжаться, даже меня это сводит с ума, контроль потерян, я вталкиваю руку как только могу быстро, мне остро нужно твое наслаждения, я жду стона...
Неожиданно для самого себя я прижимаюсь к твоим губам и захватываю нижнюю губу зубами, они неумолимо сжимаются... В тебе бушуют два чувства: чувство приближающегося наслаждения, которое захватит всю тебя, будто разорвется между ног, и чувство безысходности перед болью, которую ты вынуждена от меня терпеть. Я сжимаю зубы все сильнее, силы на пределе, рука вся в твоем соке...
Все происходит мгновенно, зубы сжались до предела, и только что я видел твое искаженное болью лицо: глаза зажмурены, брови приподняты, ты словно кричишь: "Хватит!!! Перестань!!! Я больше не выдержу...".

Из фантазии меня вырывает легкий стон, твой стон. И вот все изменилось: рука кружит в тебе все медленней, ты будто раскрываешься навстречу мне. Я прекратил терзать тебя всего секунду назад, и вот ты уже просветлела, в глазах свет и слезы, и, как мне кажется, выражение благодарности. По инерции ты все еще насаживаешься на мою руку, но эти движения затихают, и мы стоим, обнявшись, и во всем мире мы сейчас одни...

Нежный массаж

Ты приходишь домой усталый, кушаешь и... проходешь в спальню, там нежный и теплый свет от свечей, теплый летний ветерок,пробравшийся через щель окошка, калышит пламя свечей и нежно проскальзывает по коже и по моему легкому пеньюару, я подхожу сзади и аккуратно снимаю с тебя одежду, мои руки чувствуют твое тело...
Ты ложишся на кровать, я прошу тебя лечь на живот, я сажусь сверху, ты чувствуешь нежное прикосновение шелка и моей кожи, я делаю массаж, можно назвать его эротическим, по твоему телу пробегают мурашки от наслаждения, мои руки скользят по твоему телу, ты полностью расслаблен и наслаждаешься, потом ты чувствуешь поцелуи пробегающие по спине, тепло разливается по твоему телу-легкий экстаз, ты переворачиваешся и начинаешь меня страстно целовать, наши губы сомкнулись в единый поцелуй, твое тепло передается мне, мое-тебе, ты снимаешь мой пинюар, твой взгляд трогает мое тело, мою шею, мою грудь, мой животик, твои руки хватают меня за талию и прижимают к себе все крепче, наши тела слились, ты хочешь меня, хочешь взять, но нет, я не даюсь, говорю подожди, но твое желание сильнее чем время, ты прижимаешь меня к себе и переворачиваешь меня на спину, мгновенно кусая мою шею и входя в меня, стон раздается из моих уст, стон наслаждения и любви, твое дыхание...
Я чувствую твое дыхание, мое тело изгибается под тобой, мы наслаждаемся нашей любовью...

Утро

Лику разбудил внезапно проснувшийся компьютер, он включился по таймеру, и начал загрузку системы. В квартире стояла тишина, родители еще не вернулись от знакомых, где продолжали отмечать Новый Год. Она была одна.
Медленно перевернувшись на живот Лика томно потянулась, от трения об подушку груди приятно защекотало, она улыбнулась, перевернулась на спину и стала поглаживать груди ладошками. Соски мгновенно поднялись и затвердели, низ живота окутала приятная истома, Лика не сдержалась и тихо застонала. Движением ноги она сбросила с себя одеяло, которое открыло доступ свету к широким бедрам, Лика усмехнулась и стала нежно поглаживать их, плавно переходя к внутренней стороне. Ее пальчик задел край тонких белых кружевных трусиков, которые сразу оставили на пальцах влажный след, киска Лики уже источала свои соки. Лика пропустила пальцы под края трусиков и потянула их на себя, тонкая полоска ткани между ног врезалась во влажные пухлые губки, раздвигая их, Лика издала тихий урчащий стон и еще сильнее потянула трусики, покачивая их из стороны в сторону, кружевной край трусиков полностью вошел в ее горящую щелку, покрасневшие, влажные губки бесстыдно обхватывали его, Лика застонала и усилила темп и силу покачиваний трусиками. Уже насквозь мокрая тряпочка между ног сладко натирала довольно крупный, похотливый бугорок, который посылал разряды наслаждения по всему ее телу, отдававшиеся в набухших как вишенки сосках. Лика дрожавшими от похоти руками стянула насквозь промокшие трусики и бросила их на стол. Тонкие пальчики немедленно устремились к пульсирующей киске, и начали нежно поглаживать ее набухшие губки, источавшие влагу.
Легкое дуновение ветра от окна пробежалось по ее зовущей киске, вызвав шальную мысль в голове Лики. Она перевернулась на живот, подтянула подушку под него и прижалась грудью к кровати, теперь ее попка была сильно приподнята. Лика раздвинула пошире бедра и стала призывно покачивать своей попкой, ее пальцы ее правой руки мягко поглаживали дрожащий бугорок, выглядывающий между ее сочащихся губок. Второй рукой Лика сжала левую грудь, ее ладонь плавно перемещалась к соску, обхватывая его пальцами. Лика закрыла глаза, полностью отдавшись своим мечтам. Она хотела, чтобы пришел ее единственный и взял ее, взял ее всю до конца.
Сквозь туман страсти она вдруг почувствовала легкое прикосновение ко входу в ее зовущее лоно. Лика застонала и подалась попкой назад, что-то горячее медленно массировало вход ее киски, раздвигая губки, она застонала еще громче и сжала сосок груди. В ее киску медленно входило что-то нежное, вызывающее волны наслаждения по всему ее страстному телу, Лика не думала о том что это может быть, он знала что это он, тот кто приходил к ней в ее мечтах, ее единственный. Узкие стенки ее сочащейся киски плотно обхватывали ее мечту, дыхание Лики стало шумным, а по телу пробегали судороги страсти.
"Быстрее", - прошептала Лика, движения стали более быстрыми и глубокими, по киске пробегали сладкие спазмы, Лика постанывала с каждым движением, сильнее разводя бедра, чтобы заполучить в себя больше страсти.
Внутри ее киски зажегся огонь, который тонкими ручейками разлился по всему ее раскаленному телу, стенки ее лона бешено запульсировали, с губ сорвался протяжный стон и она почувствовала, как бурный поток наполняет ее, вызывая вспышку невиданной мощности, волна от которой устремилась во все стороны наполняя каждую клеточку ее тела и пуская мощные разряды наслаждения, которые фокусировались у нее в груди, Крик страсти вырвался у Лики, будя соседей, ее тело обмякло и она потеряла сознание.
Очнулась Лика через несколько минут, по ее телу все еще прокатывались отголоски взрыва страсти, груди горели, ее попка все еще была устремлена вверх. Лика повернула голову и осмотрела комнату, она была пуста.
Приподнявшись на локтях Лика почувствовала, как из ее киски заструилась густая горячая жидкость, которая тонкими ручейками потекла через ее дрожащие губки, вдоль живота. "Не может быть...", промелькнула мысль у нее в голове, дрожащей рукой она провела вдоль живота к киске, ладонь сразу же покрылась чем-то густым и липким. Сердце Лики учащенно забилось и она поднесла руку к глазам. Рука была покрыта мутноватой слизью. "Неужели здесь все-таки кто-то был?", подумала Лика, она поднесла руку ко рту и провела язычком по ладони. Знакомый до боли вкус разлился по ее рту, ее вкус, вкус ее сока.
Лика засмеялась и посмотрела на правую руку - она была вся мокрой. "А вот и мой таинственный любовник...", усмехнулась она и слизала остатки влаги с пальцев. Она встала на колени и новые струйки устремились из ее горящей киски, покрывая ее ноги тонкой блестящей пленкой. На подушке красовалось темное мокрое пятно.
Проведя руками по талии и обхватив груди Лика изогнулась шумно вздохнула и осмотрела комнату, в глаза ей сразу бросились ее кружевные трусики, небрежно брошенные прямо на мышку, которая блестела от ее соков, стекавших с трусиков. "Секс по хакерски...", улыбнулась Лика и посмотрела в окно.
За окном падали нежные пушинки, укутывая Сочи белой пеленой и вызывая новые мечты...

Исполнение желаний. Revamped & remixed

Сегодня я буду исполнять СВОИ желания и, в шутку, накажу тебя!
Я привяжу тебя к кровати. Ты будешь голый...
Ты готов , чтобы тебя наконец-то отрахали? я так давно этого хотела, мечтала и представляла как это произойдёт. Я хочу, чтобы ты приготовился!
Ты крепко привязан, ноги раздвинуты, я провожу язычком по яйцам: Член твердеет, наливается. я кусаю твои соски, одной рукой слегка подрачиваю твой хуй!
Вот она, я, перед тобой, голая тоже...разворачиваюсь к тебе спиной и подставляю твоему язычку свою попу...прогибаюсь сильнее и вот, твой язык уже лижет мою влажную писечку,ты всовываешь его внутрь...но, стоп!
Я поверну тебя задницей ко мне. Сначала подойду, прижмусь к тебе,своими возбужденными сосками потрусь о твою попу, а потом вылижу тебя! Твоя жопа будет принадлежать мне! Я подхожу сзади, ласкаю твою попку язычком,облизываю яйца. "расставь ноги шире"!,-говорю я,-" Сейчас я вылижу твою попу! Она будет мокренькая, как моя пися сейчас!".меня ужасно возбуждает эта ситуация и слова, которые я произношу. непривычно, но приятно!
А теперь я освобожу тебя: ты должен вылизать мою пизду, мою жопу, мои дырочки. обе! они хотят, чтобы их ласкали! Делай, это! Лижи, как умеешь только ты! Мои дырочки любят, когда ты их вылизываешь! Лижи мою попу трахай её языком,соси мой клитор, я хочу кончить от твоего горячего языка!
Все, хватит!
Я хочу выебать тебя своим имитатором! Сначала я опять привязываю тебя, но ты стоишь раком, руки связаны сзади. Сейчас я поплюю на твою задницу:растяну ее пальчиками: воот, дырочку сделаем побольше! полижу твои яички, пососу хуй, немного подрочу его, заведу тебя, доведу до высшей точки и ты сам попросишь трахнуть тебя!!!
Теперь я вставлю пальчик, потом два, покручу ими.
Насаживайся на них! Давай, двигайся!
Я еще раз плюю тебе прямо в анус:слюна стекает, из твоей жопы течет моя слюна, Сейчас я выебу тебя! Засуну свой хуй! Постепенно, он заходит все глубже: я верчу им, глубже! я сама уже вся на пределе! я оставляю "штуку" в твоей попе, а сама не в силах сдержаться и подставляю под твой рот свою мокрую, изнывающую от желания, киску.обожаю, как ты меня лижешь, я кончаю немедленно. у меня кружится голова, я не соображаю, что делаю.........сладкая истома разливается по телу...
А теперь я хочу, чтобы ты кончил на меня! я лежу на спине, приходя в себя, а ты встаёшь надо мной и начинаешь дрочить. я так хочу! Кончай мне на грудь, залей спермой моё лицо! я открою рот и ты кончишь туда! но это ещё не всё для тебя! мы идём в ванную:)...ты догадался, что тебя ждёт? да, ты ложишся в ванную и просишь меня пописать на тебя. я с удовольствием это делаю: я сажусь на корточки прямо над твоим лицом, и .....делаю ЭТО! ты говоришь, что тебе приятно, поэтому мне тоже хочется попробовать ТАКОЕ! так сказать для полноты ощущений:) теперь уже я лёжа в ванной, ноги раздвинуты, я играюсь со своим клитором. ты начинаешь писать на меня: на мой клитор, грудь, на лицо.... в этот раз твой мальчик не был в моей писечке, но я получил массу новых ощущений и удовольствия. уверена - ты тоже, любовь моя!
А в следующий раз ты накажешь меня?

Перекрёсток

Вы никогда не задумывались, как один вечер может всё изменить? А может, это и не так, может вся жизнь идёт к этому вечеру, и ты понимаешь это слишком поздно? Порой я думаю, что наша жизнь полня всяких перекрёстков и, повернув однажды, ты уже не узнаёшь дороги и не знаешь как по ней можно идти. Прошло уже 3 месяца после той ужасной ночи и только сейчас я могу делать хоть какие-нибудь выводы.
В жизни у меня складывалось всё великолепно. Папа профессор, мама врач.
Школа, золотая медаль, институт, красный диплом, любовь и уважение друзей, внимание девушек. Любовь застала меня на последнем курсе. Мы идеально подходили друг другу. Она была как ангел, на свадбе я поблагодарил Бога за этот подарок. Наташенька была для меня воплощением всех идеалов. Она была очень красива, длинные белые волосы, высокая грудь, тонкая талия, крутые бёдра... Я считал, что вполне заслуживаю всего. Медовый месяц в Европе превзошёл все наши ожидания. Мы занимались любовью по 2 раза в день. Я считал, что это, плюс большой член делают меня идеальным мужчиной.
По возвращении в Москву жизнь продолжала баловать меня. Отличная карьера, опять таки уважение. Занятия сексом стали реже, раза по 2 в неделю. Я был очень занят и уставал на работе. Но дарил ей цветы почти каждый день. Я знал, что Наташеньке ужасно завидовали подруги. Я продолжал оставаться самодовольным кретином. Но потом всё изменилось внезапнее, чем можно вообще предположить.
Тёплым летним вечером мы пошли в бар попить пива и послушать музыку. Я припарковал свой новенький Фольсваген рядом со старенькой девяткой и ещё подумал, что, мол, ездят же ещё всякие придурки на таких вёдрах гвоздей. Мы вошли в бар, где было уже много народу. Публика там была не очень, несколько полных отморозков, проститутки, пожалуй, мы там были единственной нормальной парой. Я взял себе пиво, а Наташа коктейль "оргазм". Я ещё пошутил, что настоящий оргазм она получит сегодня вечером. Как в воду глядел. Мы уселись за столиком в углу, стараясь отдалиться от тамошнего общества и вели обычную беседу. Я рассказывал о чём-то страшно заумном и чувсвовал себя вполне уверенно.
Неожиданно к нашему столику подошло некое существо, по небритости которого можно было определить мужской пол. Он смерял меня мутным от принятого алкоголя взглядом и спросил:
- Братан, можно с твоей девушкой потанцевать?
- Нельзя, - только и нашёлся ответить я, удивившись такой наглости.
- Ты чё, командир, жадный, что-ли?
Я не стал ему отвечать, у меня не было настроение нарываться на агрессию, да и мне было смешно, что такой урод пытается отбить у меня Наташеньку. Прошло пару минут и я совсем про него забыл, продолжая что-то рассказывать. Мне казалось, что Наташа меня не слушает, но я привык к тому, что она не понимала многое из того, о чём я говорю. Она накручивала свои длинные, белокурые волосы на пальчик, что психологи относят к проявлению сексуального возбуждения, что я, опять таки, отнёс на свой счёт.
В какой-то момент я отошёл в уборную. Я совсем не боялся оставить жену одну. В туалете я пробыл немного дольше обычного, кривляясь перед зеркалом, не знаю почему я это сейчас делал, ведь обычно я в зеркало не смортю дольше 10 секунд. Когда я вернулся к столику Наташи там не было. Я решил, что она, тоже, вышла попудрить носик и оставался вполне спокойным, но каждую минуту, почему-то оглядывал на часы. Её не было уже минут 10, я начал нерничать, совсем не понимая, что случилось. Прошло 20 минут, по моей спине прокатилась капелька пота, мне стало ужасно жарко и душно, я вышел на улицу. Девятка, что стояла припакованная рядом с моим Фольцвагеном невдусмысленно раскачивалась, из вежливости я отвернулся, но краем глаза заметил, как в машине мелькнула голова с длинными белыми волосами. Кровь ударила мне в голову, но я ещё отказывалсяверить в то, что произошло. Мне стало душно, ноги стали ватными, еле пердвигая ими я побрёл к девятке. Каждый шаг отдавался у меня выстрелом в голове, я цеплялся за соломинку сомнения, но она уже не могла меня удержать. На заднем сиденье сидел тот самый урод, что пытался познакомиться с моей женой, а Наташа делала ему минет. Его лица я не видел, но на её лице было выражение, которое мне незнакомо, некотая смесь похоти и блаженства. Первой моей мыслью было наброситься на них скулаками, но мои органы не слушались меня, я едва стоял на ногах. Наташа делала минет и мне, но всегда с неохотой, только после того, как я попрошу, а тут она буквально набрасываль на член, как, наверное, это делают проститутки. Я остановился возле их машины, но они не замечали меня, они не хотели меня замечать. Этот урод ещё схватил мою жену за волосы и насаживал на свой член, другой рукой лапая её грудь, которая выскочила из под платья. Не в силах выносить это я бросился к своей машине, я хотел умчаться куда глаза глядят, прочь от этого кошмара, но сев за руль я понял, что не могу двигаться, мои мышцы сковало и трясло, я тянулся рукой к ключу, но рука меня не слушашась.
- Соси, соси, ссучка, оооооо! - доносилось из машины, - Молодец, хорошо сосёшь... Да! Да! Да! Выпей мою сперму! Всюююю, всю до соследней капли, аааа, хорошая ссучка. О да, молодец, соска, вот так, вот так, вылежи всё.
Вот она жизнь, которая всё время проходила мимо меня, которую я не видел. Она свалилась на меня, как снег на голову, и это было очень больно. Тем временем в машине действия продолжали развиваться.
- А теперь попроси меня трахнуть тебя, умоляй меня, ты ведь хочешь этого, девочка?
И я услышал от своей жены такое, что не мог представить, что она знает такие слова. Судя по её голосу она была так возбуждена, что не соображала ничего, она умоляла себя трахнуть, принимала различные позы, пока не встала на четвереньки лицом ко мне. Вне всякого сомнения, она видела меня, её лицо было всего в трёх метрах от меня. Она облизывала губы, стонала, мотала головой. Я никогда не видел её такой. Я не предполагал, что ради секса она способна на что-то большее, чем сходить в душ. Этот урод имел мою жену у меня на глазах, но я думал только лишь о том, что так мне и надо. Вдруг в моей голове раздался голос:
- Ну что, хозяин, не ожидал от своей Наташки такого?
В машине никого не было и рядом с ней тоже. Голос продолжал:
- Ты ведь не разу не довёл её до оргазма, чудик, ты, даже, не знаешь, что ей нравится в постеле.
- Кто это?
- Это твой внутренний голос, если тебе так важно, - меня после того, как моя жена отдалась первому встречному уже ничего не могло удивить, - посмотри как ей хорошо, ради него она готова на всё.
У меня в зеркале появилась картинка крупным планом: моя жена на четвереньках, на её белоснежной попке лежали 2 грязных руки, и тёмный член входил и выходил из её идеально розовой киски. Наташа стонала и не стясняясь произносила всякие непристойные слова. Потом Наташенька замолчала на несколько секунд, а урод начал шлёпать её по заднице и тредовать, чтобы она подолжала просить. Потом урод заставил её раздвинуть ягодицы и попросить, чтобы он отымел её в попку.
- Трахни меня в попку, - едва пробормотала Наташа.
- Куда?
- В попку?
- Куда?! - он снова шлёпнул её по заднице, причём довольно сильно.
- В жопу, трахни меня в жопу, в мою жопу.
Урод довольный заулыбался. Мне Наташа никогда такого не позволяла, даже не разрашала мне об этом говорить, хотя я её всё время просил, хотя-бы дать мне шанс, попробовать.
- Тебе это нравится? - спросил мой внутренний голос.
-Нет, уйди, оставте мня в покое.
- А почему твой член тогда так стоит?
Я опустил глаза, мой член, дуйствительно оттопыривал штаны. Я не мог не согласиться с тем, что такая картина меня возбуждает. Точнее, меня возбуждала Наташа, такая, какой она была в эту минуту. Я бы отдал всё на свете, чтобы она побыла со мной такой хотя-бы один раз.
Урод приставил головку члена к её девственному анусу, Наташа широко раздвинула ягодицы руками. Я поймал себя на мысли, что где-то в глубине, хочу, чтобы он сделал это. Его член с силой надавил на розовенькую дырочку, но не смог продвинуться вовнутрь.
- Красавица, у меня для таких, как ты вазелин есть под сиденьем, принеси.
Моя жена не поправляя платье, вышла из машины, открыла переднюю дверь и достала баночку вазелина. Когда она наклонялась я увидел её попку совсем рядом, попку, которая через минуту потеряет девственность. Жена вернулась на заднее сиденье и протянула баночку своему трахальщику.
- Нет, вжопуберушка, сама смажь свою жопку.
Жена послушно встала на четвереньки и просунув руку между ног стала обильно смазывать свой задний проход.
- Ну хватит, - он отстранил её руку и резким движение вогнал свой член в её девственную попку до основания. Клянусь, я чуть не кончил от этого зрелища.
Жена широко открыла рот, глотая воздух.
- Не нравится, больно? А я и не собираюсь удовлетворять тебя, ты моя ссучка, давай, дрочи себя.
Моя жена послушно просунула ручку между ног, на этот раз к клитору и начала его теребить, сначала тихонько, потом всё сильнее и сильнее, пока её трахали в попку. Вдруг у неё наступил нескончаемый оргазм, она орала как кошка минут 5. Все прохожие испуганно оборачивались и поскорее убегали. Наконец это урод кончил в её попку и, буквально, выгнал её из машины со словами:
- Ну всё, катись, соска, сегодня ты неплохо поработала, жопа у тебя хорошая, узкая.
Моя жена вышла из девятки и села рядом со мной. Минуту мы так молча сидели, потом она наклонилась ко мне, расстегнула штаны и начала сосать член. Это первый раз, когда она делала это сама, без моей просьбы, и, нужно сказать, делала она это отлично, с неподдельной страстью. Я кончил, буквально, через минуту. Наташа с жадностью проглотила всю сперму. Которой, как показалось, вылилось несколько литров.
- Поехали уже домой, - сказала она, - можешь там со мной делать всё, что хочешь.
Я повернул ключи и машина медленно покатилась в ночь.

Пробуждение от оргазма

В один из ближайших дней у тебя, может быть, день рождения. Каждый раз при его приближении где-то в глубине души мы желаем, чтобы он был необычным и запомнился надолго. В этот день рождения у тебя будет такой шанс.
Подарок, вот что делает этот день особенным. Я подарю тебе подарок, которого ты еще никогда не получал и вряд ли получишь. Это мой сон, познай его до конца, ибо это твой лучший в жизни подарок. Итак, пора узнать, что это?
Я проснулась от того что мне было трудно дышать, мое сердце билось так часто. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, отчего мне так томительно хорошо. Я проснулась от того что испытала обжигающий оргазм. Я протянула руку вниз... Там было так влажно. Что это было? Неужели это только приснилось? А все было так осязаемо:
Это была пятница, когда каждый из нас ждет чего- то необычного, предвкушает. Странно, но почему-то именно сегодня она решила надеть свое самое сексуальное белье, которое дико ее заводило. Она шла в нем по улице и представляла, как кто-нибудь будет раздевать ее, дерзко, яростно. День пролетел незаметно и вот уже настал вечер.
Этот замечательный вечер пятницы. Она всегда доверяла своей интуиции, а сегодня ей было отчего-то особенно томительно. Она приехала в центр, посидела в своем любимом кафе. Предвкушение отчего-то не пропадало, а только усиливалось. Она уже чувствовала, как внизу становиться тяжелее, что- то начинает, как маленькое жало, сверлить изнутри. Все, пора на улицу, а то щеки начинают предательски гореть, и взгляды мужчины напротив становятся все откровеннее , - решила она и как - то слишком поспешно вышла на улицу. В дверях в кафе она налетела на кого-то. Прошу проще... Она подняла голову, и ничего не могла сказать. Это был ты. Здравствуй ,- слегка запинаясь сказал ты. Она не знала, что отвечать. Так не бывает ,- подумала она про себя. Она смотрела на тебя, ее щеки горели все сильнее, в глазах желание, и это невозможно скрыть от тебя, ведь ты так хорошо знаешь этот взгляд. И теперь вы оба знаете, что последует за этим взглядом. Ну не стоять же нам в тамбуре кафе , - приходит тебе в голову. Ты берешь ее за руку и, ничего не говоря, ведешь к своей машине. Этого не может быть, ведь между нами ничего быть не может , - подумала она, садясь в машину.
Все, сил сдерживаться больше нет, вы целуетесь. Нет, это даже нельзя назвать поцелуем. Вы впиваетесь друг в друга, ведь вы оба так давно ждали этого, и от этого желание становится еще сильнее. Кажется, что этот поцелуй длиться бесконечно. Что я делаю? - в ужасе думала она. Надо остановиться, срочно остановиться! Но это лишь голос разума, то, что она чувствовала, начисто лишало ее способности соображать. Она все сильнее и сильнее чувствовала, как внизу живота сладко заныло, стало тяжело. Она протянула к нему свою руку, пробралась под свитер и слегка сдавила его соски, потом сильнее. Я хочу его, хочу, чтобы он взял меня ,- она думала только об этом. А ее рука спускалась все ниже. Он не мог сдерживать себя: он взял ее руку и положил ее на ширинку брюк. О, ты хочешь этого не меньше меня! - сказала она хриплым голосом. Поехали ко мне , - и вы уже в движении.
Сколько они ехали, сказать трудно. Она закрыла глаза, ты трогал ее груди, почти до боли сжимал соски. Ты знал, что каждое прикосновение отзывается новым пожаром в ее киске. Ее рука трогала через ткань брюк твой член. Я знаю, тебе хочется, чтобы я достала его , - подумала она, но не сделала этого, ведь тогда ты бы просто не смог сдерживаться. Она и так слишком рисковала, лаская тебя, ведь ты мог взорваться гораздо раньше. Нет, этого я не допущу, ты войдешь в меня с силой, до конца, чтобы было почти больно , - подумала она и с вызовом улыбнулась ему.
Они приехали, обоим хотелось быстрее завладеть друг другом, но в то же время хотелось, чтобы это длилось бесконечно. Как только он закрыл дверь в квартиру, он сразу же снял так мешавшую ему ее блузку и с такой силой впился в ее грудь, что она слегка вскрикнула. У нее внизу все горело, каждый его укус заставлял ее глухо стонать и повторять: Еще, еще... ооо...
Теперь настал ее черед мучить его, она потянула вверх его голову за волосы, повернула голову и сначала слегка, а потом все настойчивее стала облизывать его ухо, иногда покусывая его. Теперь стонал уже ты. Ее руки освободили, наконец, его уже каменный ствол. Очень нежно указательным пальцем она потрогала самую головку, она была такой приятно влажной. Потом обвела несколько раз вокруг и спустилась к яичкам, нежно взяла их в ладонь, слегка сжав. Эти пытки становились невыносимыми. Ты силой заставил ее убрать руку: Остановись, я больше не в силах себя сдерживать . После этих слов вы оба, как по команде, сняли с себя одежду, и совершенно обнаженные упали на кровать, не выпуская друг друга, продолжая яростно целоваться.
Она легла на спину, а он снова стал впиваться в ее груди. Ну, когда же он войдет в меня ,- молила она про себя. Все внизу у нее горело и ныло, а он, словно, желая продлить ее муку, еще ни разу не дотронулся до ее киски. Пожалуйста, возьми меня, я больше не могу терпеть ,- просила она и протянула, было, руку вниз, чтобы начать ласкать себя, но он не дал ей этого сделать. Вместо этого он завел ее руки за голову, одной рукой соединил их, а второй дотронулся до ее пульсирующего бугорка, нежно, едва касаясь провел по нему влажными пальцами, сначала с одной стороны, потом с другой. О..., как хорошо, как это обжигает, у меня все горит ,- буквально прохрипела она. Он продолжал также нежно, с едва ощутимым нажимом ласкать ее клитор пальцами, как будто знал, что такую пытку она обожает больше всего. Она не знала, сколько времени это продолжалось, но чувствовала, что внутри все пульсирует сильнее и сильнее: Еще чуть-чуть и я кончу, войди в меня ,- взмолилась она. Его не нужно было долго упрашивать. Он с силой перевернул ее и поставил на колени и, наконец, сделал то, чего они оба так давно вожделели. Он мощно, резко, почти больно вошел в нее. Какое это было потрясающее ощущение. Как давно она мечтала о таком отменном члене, как долго он рисовал в своем воображении эту картину, представлял, как врывается в ее горячие внутренности.
Он продолжал рукой мучить ее бугорок, двигая внутри своим мощным членом. Их стоны слились в один, и их сладким мучениям пришел конец...
Она проснулась, ей было тяжело дышать, этот сон. Это был сон , - как будто убеждала она себя. А так отчетливо она помнила каждую мелочь, каждое прикосновение. Пусть все прекрасное так и останется сном. Ведь все прекрасное прекрасно до тех пор, пока мы не обладаем им.
Ну, как, понравился подарок?